Мартин Ли - Фашизм - реинкарнация. От генералов Гитлера до современных неонацистов и правых экстремистов

На момент, когда в феврале 1950 года Скорцени прибыл в Мадрид, в городе уже процветала колония из 16 тысяч нацистских экспатриантов. Встреченный испанскими властями с распростёртыми объятиями, он поселился вместе с Илзе на большой вилле в районе Lopez de Hoyos. Вскоре сыграли свадьбу. Слуга из Баварии готовил еду для друзей и соратников, часто заглядывавших к Скорцени. «Складывалось впечатление, что у нас перебывала вся испанская армия, — вспоминала Илзе. — Приём следовал за приёмом. Мы познакомились со всеми высокопоставленными военными и членами кабинета министров, включая и генерала Франко. Отто очень любил Франко».

Симпатия, очевидно, была взаимной. Будучи знаменитостью, Скорцени получил большую помощь от режима Франко, ранее имевшего тесные связи с нацистской Германией. Франко также обеспечил надёжное укрытие немецким финансовым активам, перебрасывавшимся в конце войны в нейтральные страны. Согласно исследованиям Министерства финансов США, активы были секретно использованы для приобретения контрольных пакетов в 750 фирмах в различных странах мира (включая 112 испанских). Организация перевода больших сумм денег через сложную сеть подставных компаний и банковских счётов находилась в руках Ялмара Шахта. Опасаясь того, что оставшиеся на свободе нацисты смогут воспользоваться спасёнными средствами в своих низких целях, американцы пытались пойти по следам исчезнувших денег, однако были вынуждены отступить перед сложнейшими финансовыми манипуляциями Шахта [151].

После войны тесть Скорцени вновь стал одним из сильных мира сего в области финансов. Он открыл специализировавшийся на международной торговле банк в Дюссельдорфе, а также был консультантом различных правительств. В ходе состоявшейся в мае 1952 года поездки в Мадрид Шахт выступил перед испанскими и немецкими бизнесменами. Одетый в белый френч и с пенсне на носу, он не жалел уничижительных эпитетов, характеризуя экономическую политику, проводившуюся американцами в Германии. Едкие замечания Шахта были отмечены в предназначенном для служебного пользования докладе Госдепартамента: «Критические замечания в адрес Соединённых Штатов встречались тепло, а в ряде случаев сопровождались аплодисментами» [152].

Ехидное отношение Шахта к правительству США вызывало симпатии генерал–майора Отто–Эрнста Ремера и его Социалистической имперской партии. Экономическая платформа партии «практически полностью совпадала с принципами, реализовывавшимися Шахтом во времена Третьего рейха», как сообщал аналитик Госдепартамента. В ходе своих предвыборных митингов Ремер часто заявлял: «Чтобы преодолеть послевоенные экономические трудности, Германии нужен доктор Шахт». Ремер также одобрял предсказание Шахта о том, что в своё время национал–социализм завоюет мир, не прибегая к развязыванию очередной войны [153].

Заняв удобный наблюдательный пункт в Мадриде, Скорцени пристально следил за успехами неонацистской партии Ремера. Графиня Илзе вспоминала, что её муж высоко ценил работу Ремера: «Отто считал Ремера хорошим человеком. Он полагал, что Социалистическая имперская партия — это выдающееся достижение, однако шансов на успех у Ремера нет». Скорцени чувствовал, что Ремер слишком спешит: если SRP не будет проявлять больше осторожности, она нанесёт большой вред всему неонацистскому движению.

В то время как Ремер прокладывал себе дорогу на выборах в Германии, Скорцени вёл работу с фашистскими беженцами, укрывшимися по другую сторону Пиренеев. Он тесно сблизился с Хорией Симой, руководителем кровожадной «Железной гвардии» Румынии, открывшим свою штаб–квартиру в Испании. К Симе присоединились и другие восточноевропейские коллаборационисты, включая членов венгерских «Скрещённых стрел» и хорватских усташей [154].

Ближайшим другом Скорцени в Испании стал бригадефюрер Леон Дегрель — отмеченный наибольшим количеством наград военный деятель нацистов, не являвшийся немцем по происхождению. Он командовал добровольческой дивизией SS «Валлония» (название франкоязычной части Бельгии. — Примеч. пёр .), испытывая на себе всю «пучину ужасов», — так Черчилль называл Восточный фронт. Дегрель был близок к Гитлеру и однажды испытал миг гордости, когда фюрер сказал: «У меня нет сына. Но если бы он у меня был, я бы хотел, чтобы он был таким же, как вы». В последние дни существования Третьего рейха Дегрель бежал на Иберийский полуостров. Заочно приговорённый бельгийским правительством к смертной казни за военные преступления, он поддерживал тесные связи со многими ветеранами нацистского движения, включая и Скорцени. «Мы каждую неделю ужинали вместе, — вспоминал Дегрель. — Он был моим очень хорошим другом» [155].