Мартин Ли - Фашизм - реинкарнация. От генералов Гитлера до современных неонацистов и правых экстремистов

Когда от французских ультрас отвернулся успех, Тириар попытался увлечь руководство OAS идеей единой Европы. «Это было очень нелегко, — вспоминал он. — Большинство этих людей не могло выйти за рамки старых французских националистических концепций». По мнению Тириара, потеря Конго не была внутренним делом Бельгии, точно так же как утрата Алжира должна была беспокоить не только Францию. Это были общеевропейские проблемы, которые должны были решаться в масштабах континента. Однако правые экстремисты, выступавшие против деколонизации, зачастую не рассуждали в общеевропейских категориях. По мнению Тириара, именно в этом заключалась роковая ошибка, не дававшая им возможности выступать с успешными предложениями в политической и военной областях [398].

После войны в Алжире Тириар решил создать организацию «Молодая Европа» («Jeune Europe»), которая должна была действовать по всему континенту. Точно такое же название было у эсэсовского журнала для студенческой молодёжи, выходившего в Берлине во время Второй мировой войны. Создание новой группы было ознаменовано написанием Тириаром «Манифеста европейской нации», начинавшегося лозунгом «Ни Москва, ни Вашингтон». Призывая к созданию единого европейского отечества со своим собственным ядерным арсеналом, он выступал за замену «болтливого и коррумпированного парламентаризма» динамичной правящей элитой, разрешающей частное предпринимательство только в тех случаях, когда оно «носит гражданский характер, упорядочено и контролируемо народом». Обещая обратить вспять «предательство Ялты», он осуждал Общий рынок и легалистскую Европу Страсбурга [399].

Благодаря неустанным организаторским усилиям Тириара отделения «Молодой Европы» быстро возникли в 13 странах (в основном сосредотачиваясь в Бельгии, Испании, Италии и Франции). Его импровизированное выступление начала 1960‑х годов полно напыщенности:

США и Советская Россия терпят незрелую, слабую Европу. Мы же хотим настоящей, сильной Европы… Мы обращаемся к людям, готовым умереть за такую Европу. Из Европы пушек и воли возникнет Европа прекрасных замыслов и салонов. Европе надо в сто раз больше солдат, чем юристов, в сто раз больше лидеров, чем реформаторов. Европа станет Четвёртым рейхом, протянувшимся от Бреста (французский порт. — Примеч. пёр. ) до Бухареста. Наша партия — это последний шанс для Европы! [400]

В 1964 году Тириар опубликовал своё важнейшее политическое заявление — книгу «Европа — империя 400 миллионов людей» («Europe — An Empire of 400 Million Men»). За свой счёт он перевёл его на несколько языков. Самые острые шипы публикации были нацелены на ряд близких для неофашистов целей. Президент Франклин Делано Рузвельт осуждался как дряхлый и извращённый мегаломан, «демократия болтунов» рассматривалась как ширма для плутократии, американцы были названы «молодыми самоуверенными варварами» и «самозванцами от культуры», превратившими Западную Европу в свою колонию. Представляя себя антагонистами, Соединённые Штаты и Советский Союз занимались «игрой во взаимные алиби», для того чтобы сохранить Европу в разделённом и угнетённом состоянии. Вашингтон ссылался на советскую угрозу, чтобы сохранить блок НАТО, а Москва утверждала, что ей необходимо оградить Восточный блок от американского империализма [401].

В исполненных снисходительного превосходства фрагментах Тириар писал о Европе как обладательнице «монополии на креативность», её культурном превосходстве и уникальной задаче принести остальному миру «мораль». «В поезде истории, — утверждал он, — Европа представляет собой ту силу, которая движет локомотив, а чёрные расы — это не более чем вагоны в составе». Вступавшие в смешанные браки назывались «отбросами обеих рас» — белой и черной [402].

В то же самое время Тириар с негодованием отвергал обвинения в фашизме. Проницательный стратег понимал, что ему следует отойти от ностальгических воспоминаний об эпохе до Второй мировой войны и приспособиться к политическим и общественным реалиям 1960‑х годов — десятилетию, когда на подъёме находились представители новых левых и революционеры из стран третьего мира. Считая национал–социализм «устаревшим», он насмехался над теми, кто щеголял свастикой на рукаве, называя их «жителями прошлого» и «нелепыми карикатурами». Вместо этого Тириар предлагал занять позицию за пределами обычного политического спектра: «Мы считаем себя в авангарде центра… Линейное представление о политическом мире, протянувшемся от ультралевых до ультраправых, является совершенно устаревшим» [403].