Александр Шевякин - Загадка гибели СССР. (История заговоров и предательств. 1945-1991)

Разведка — святое, идеальное для нас дело.

Надо приобретать авторитет. В разведке должно быть несколько сот человек-друзей (это больше, чем агенты), готовых выполнить любое наше задание. Коммунистов, косо смотрящих на разведку, на работу ЧК, боящихся запачкаться, надо бросать головой в колодец.

Агентов иметь не замухрышек, а друзей — высший класс разведки. Филерская служба, по-моему, должна быть разбита по различным управлениям». Цит. по: [1.09.С.335; 20.С.335].

В его время наше государство шло от одной впечатляющей победы к другой. После него Советский Союз только терял.

Характеризуя И. В. Сталина как руководителя и не стесняя себя только послевоенными временными рамками, нужно отметить его безусловную высокую управленческую культуру, его информированность во многих вопросах общественной и экономической жизни. Это отмечают его современники, которые могли наблюдать его непосредственно и оставили свои свидетельства в воспоминаниях, это же находят в нем и более поздние исследователи. Даже его враги обращают свое внимание на его выдающиеся способности и учат на этом примере своих последователей. Никто не может отказать ему в таланте, работоспособности, умении побеждать и, если надо, «держать удар». Внешняя среда по отношению к И. В. Сталину и советскому народу была не равнодушно-нейтральной, а агрессивной. Недаром люди, видевшие лицо И. В. Сталина на похоронах, отмечают, что это было лицо человека, изнуренного беспрестанной борьбой. Все то время, что И. В. Сталин руководил СССР, было очень сложным и динамичным. Не так уж много ему выпало покоя. В начале пути стоял Л. Д. Троцкий и его приспешники. Затем годы коллективизации, которые он в беседе с У. Черчиллем не задумываясь назвал самыми трудными в своей политической жизни. Индустриализация шла с колоссальным напряжением. Даже чистка 1937–1938 годов могла повернуться еще таким образом, что закрутила бы в свой водоворот и его. Великая Отечественная война — это вообще особая тема. Одним словом, ему не давали управлять страной в спокойной обстановке. Что-то построить он мог, только предварительно это отвоевав.

Полагаю, что будет справедливым, если мы при рассмотрении этого вопроса сфокусируем внимание на И. В. Сталине. Конечно, мы не можем поставить перед собой задачу раскрыть все вопросы, что связаны с управлением страной при Сталине позднего периода. Мы лишь наметим штрихи к тому, как умело выполнял свои обязанности И. В. Сталин и делегированная им элита. Конечно, у И. В. Сталина были ошибки, просчеты, но, по сути, из них он извлекал пользу, опыт, умея обернуть их во вред противнику. Загадка Сталина как вождя не только в его героическом характере, не в том, что он реализовал себя как вождь народа, а в том, что в принципе не самый остепененный дипломами и не получивший систематического образования лидер оказался на много порядков выше по своим интеллектуальным способностям, чем многие и многие сановные профессора и искушенные западные политики.

Формально, начиная с конца 1930-х годов, И. В. Сталин не нес никакой ответственности: власть принадлежала ему во всех отношениях. Посредственные люди, которые не могут представить это во всей полноте, трактуют этот факт как вседозволенность и только, приходя к неверным выводам. Но фактически внутренне Сталин оставался тем же, что и раньше — требовательным к себе и другим. Вот свидетельство человека, наблюдавшего Сталина в последние годы: «В связи с одним из возникших на пленуме вопросов, говоря про свои обязанности, Сталин сказал:

— Раз мне это поручено, значит, я это сделаю. А не так, чтобы это только было записано за мною. Я не так воспитан…

Последнее он сказал очень резко» [1.11.С.210].

Все то, о чем сейчас наша наука управления говорит как о чем-то новом, применялось И. В. Сталиным на практике. Свидетели и исследователи выделяют у него: знание психологии управления; [3] «Я заметил в Сталине такую особенность: если дела на фронте хороши — он сердит, требователен и суров; когда неприятности — шутит, смеется, становится покладистым. В первые месяцы войны мы находились под впечатлением неудач, наши войска отступали, всем было очень тяжело. Сталин никогда не показывал вида, что и ему тяжело. Я никогда не замечал у него растерянности, наоборот, казалось, что настроение у него бодрое, отношение к людям терпимое. Он понимал, видимо, что в такие моменты людей нужно поддержать, подбодрить» [1.12.С.489]. понимания необходимости делегирования полномочий; [4] «Осенью 1946-го он позвонил из Сочи новому секретарю ЦК Патоличеву: „Запишите постановление секретариата ЦК. Пункт первый: „Назначить ответственным за хлебозаготовки 1946 г. Патоличева М. С.“. Записали? В пункт второй впишите все, что нужно вам для успешного проведения хлебозаготовок“» [2.С.182]. то, что сейчас называют междисциплинарностью знаний; [5] «То, что ему нужно было, он досконально знал и следил. Это совершенно правильно. И смотрел не в одну сторону, а во все стороны. Это политически важно было, скажем, авиация — так авиация… (Я спросил выдающегося авиаконструктора А. С. Яковлева, разбирался ли Сталин в авиации, ответ был: „О-о-о!“ — Ф.Ч .) Пушки — так пушки, танки — так танки, положение в Сибири — так положение в Сибири, политика Англии — так политика Англии, одним словом, то, что руководитель не должен был выпускать из своего поля зрения» [58.С.258]. Авиаконструктор А. С. Яковлев также в своих мемуарах указывает, что Сталин разбирался в авиации — а тогда это была самая сложная область технических наук [1.12.С.488]. редкую предусмотрительность. [6] «… На Тегеранской конференции разразился скандал, не имеющий прецедентов в истории международных отношений. Началось с того, что Черчилль выразил желание узнать мысли русских представителей относительно будущей польско-советской границы, чтобы потом изложить эти требования полякам. — Мы хотим, — сказал Сталин, — чтобы украинские земли отошли к Украине, а белорусские — к Белоруссии, как было установлено Конституцией СССР 1939 года. А Молотов добавил, что установленная этой Конституцией граница соответствует линии Керзона, то есть той границе, которая была предложена СССР в 1920 году в ноте министра иностранных дел Англии лорда Керзона, когда шла советско-польская война. — Нет, — возразил Молотову сопровождавший Черчилля Иден, — между границей 1939 года и линией Керзона есть различия. Тут Черчилль извлек карту, на которой, по его словам, была нанесена советско-польская граница и линия Керзона, а Иден, водя по ней пальцем, начал объяснять, что, согласно ноте Керзона, граница должна была проходить восточнее Львова. Бросив взгляд на английскую карту, Сталин сказал: — Ваша карта неправильная! — и велел Молотову принести подлинную карту и ноту Керзона. Через несколько минут была доставлена черная папка, из которой Молотов извлек карту с линией Керзона, не совпадавшей с той, что была нанесена на Черчиллевой карте! После этого Молотов зачитал текст радиограммы 1920 года, подписанной Керзоном. В ней точно обозначались все пункты, через которые должна была проходить советско-польская граница…» [1.13.С.237].