Виктор Илюхин - Путин. Правда, которую лучше не знать. Полная версия [litres с оптимизированной обложкой]

Во-первых, чисто криминалистическую. Установить, когда изготовлена бумага, что за машинка и так далее, то есть то, что делается в ходе обычного, нормального следствия с любыми документами, которые являются доказательной базой.

Во-вторых, такая же экспертиза должна быть проведена археографами, специалистами по документам, которые будут проверять, а правильно ли сформулированы все названия, адресаты, оформлен ли документ соответствующим образом. Потому что, как вы знаете, здесь есть слишком много вопросов, слишком много свидетельств того, что те документы, которые нам дают в качестве решающих доказательств, скорее всего, просто подделка.

Куняев С. Ю., писатель, главный редактор журнала «Современник»:

– Листаешь польскую прессу последнего десятилетия, и такое впечатление складывается, что вся страна, весь народ ждет не дождется очередного юбилея Катынских событий, что лишь катынский допинг объединяет все польское общество – правых и левых, старых и малых, католиков и атеистов, поляков и евреев – в одно целое.

Каждый год в Варшавском королевском замке проходит Катынская конференция. Постоянно работает с новыми публикациями Институт национальной памяти. Кипит издательская деятельность. Союз катынских семей постоянно выступает со всяческими ультиматумами.

Вот несколько цитат из польских СМИ, которые я собирал последние годы:

«В 65-ю годовщину катынского преступления сенат призвал российские власти в соответствии с международным законодательством признать катынский расстрел актом геноцида» («Новая Польша», № 5). «Можно было бы созвать и Нюрнберг» («Новая Польша», № 2).

Следующее. «В вопросах компенсации важную роль может сыграть Европейский Союз по правам человека в Страсбурге» («Новая Польша», № 2).

Следующая цитата: «Поляки (отнюдь не историки. – С.К.) в стремлении назвать поименно каждую жертву преступных репрессий неутомимы». И это лишь малая часть из той россыпи высказываний, которую я могу цитировать долго.

Венцом катынского пропагандистского шабаша было награждение в год 60-летия нашей Победы, пять лет тому назад, президентом Польши А. Квасьневским архитектора перестройки А. Яковлева, главного архивиста ельцинской эпохи Р. Пехоя, главных историков по «Катынскому делу» Н. Лебедеву и В. Парсаданову, работавших на польскую версию и на польские гранты.

Сначала катынские жертвы в польских СМИ назывались просто офицерами, что соответствовало действительности. Цитирую: «Уничтожение польских офицеров в 1940 году следует назвать военным преступлением, не подлежащим прекращению за давностью».

Потом польские идеологи поняли, что просто «офицеры» звучит с недостаточной пропагандистской силой, и в СМИ появилась другая формулировка, цитирую: «Интеллигенты, которые в сентябре 1939 года надели старые мундиры, чтобы защищать родину от нашествия гитлеровских войск, и попали в руки Сталина».

Но это показалось мало идеологам катынского мифа, и они выработали новый штамп, выбивающий слезу ненависти: «Были расстреляны люди, составляющие костяк польского государства: офицеры, чиновники, адвокаты, врачи, учителя и поэты. Это была хладнокровная попытка уничтожить элиту общества».

В брошюре «Историческая пропаганда России в 2006–2009 годах», недавно изданной Польским бюро национальной безопасности, в этот элитный список добавлены еще и знаменитые артисты. Причем ни одной фамилии ни одного знаменитого артиста, ни одного поэта, ни одного учителя, научного работника там нет. Все только в общих чертах. Все это преследует одну цель – доказать, что весной 1940 года в Катыни под Смоленском погиб цвет нации. Однако есть и другие точки зрения на этот цвет нации, на этих интеллигентов, одетых в старые офицерские мундиры.

В 1931 году в журнале «Новый мир», № 5–6, были опубликованы воспоминания комиссара Красной Армии Якова Подольского, побывавшего в 1920–1923 годах после нашей неудачной войны в шляхетском плену.

Вот отрывки из этих воспоминаний. Он еврей по национальности.

Цитирую: «Распахнулась дверь. С криком и ругательствами вошли несколько унтеров.

– Жид? – с остервенелой злобой бросил мне один полячек.

– Нет.

– А кто есть?..

– Татарин, – сказал я, быстро учтя органические особенности, роднящие мусульман с евреями.

– Жид проклятый, – послышался его жирный баритон по соседству со мной, он дошел до еврея-красноармейца. Хрястнуло несколько ударов.

Помню, как на больших станциях к нашему вагону подходили господа с палками. Дамы из общества наиболее подходящих, в кавычках, пленных вытаскивали из вагона, били и царапали. Особенным успехом пользовались евреи.