Ростислав Ищенко: Галиция против Новороссии: будущее русского мира

Но, говоря о Талергофе как о символе, мы не забываем, что не только там и не только австрийцы, но и венгры, и чехи, и поляки приложили руку к трагедии галицких русинов. И, что особенно страшно и мерзко, их собственные собратья – такие же русины, только отказавшиеся от русскости и принявшие навязываемую австрийцами украинскость, стали едва ли не главными, если не организаторами и плачами, то провокаторами геноцида и доносчиками, истово помогавшими властям находить свои жертвы.

Для того чтобы понять и адекватно оценить феномен Талергофа, анализ исторических процессов, необходимый для полного и адекватного понимания причин трагедии русинства, должен начаться с последней четверти XVIII века, с того времени, когда, волею исторических судеб, Галиция осталась единственной из земель древней Руси, не возвращенной под скипетр Всероссийских Императоров, оказавшись отдаленной провинцией Австрийской (Священной Римской, а позднее Австро-Венгерской) империи.

Галиция (Галицкая Русь) вошла в состав австрийского государства в качестве коронной земли под названием Королевства Галиции и Лодомерии (Володимерии) в результате первого раздела Польши (1772 год). Границы Галиции – австрийской провинции практически полностью повторяли границы древнерусского Галицко-Волынского княжества. Поэтому нам не должно показаться удивительным, что направленные в край имперские чиновники обратили внимание, что среди его обитателей преобладают не поляки, а другой народ – русский или близкородственный к русскому. Это обстоятельство несколько обеспокоило первого губернатора присоединенной провинции графа Пергена.

Его опасения были вполне оправданными. Губернатора можно назвать профессиональным и дальновидным администратором, сегодня его бы квалифицировали как хорошего геополитика, просчитавшего ситуацию на несколько шагов вперед. Судьба Речи Посполитой не вызывала сомнений уже после первого раздела. Вопрос ликвидации польского государства был делом времени, а не принципа. Следовательно, рано или поздно границы Австрийской и Российской империй должны были сомкнуться и население Галиции оказалось бы в непосредственном соприкосновении с родственным государством (что и произошло через двадцать лет), западные провинции которого, граничившие с Галичиной, были населены тем же народом – такими же русинами, русскими. Разница была лишь в том, что в Польше и затем в Австрии русины были угнетаемым меньшинством, венцом карьеры для русина была должность сельского священника или старосты, а в Российской империи их собратья являлись государствообразующим народом, поставлявшим Санкт-Петербургу фельдмаршалов, администраторов и даже «ночных императоров». Далее легко прогнозировалось нарастание русофильских тенденций среди населения пограничной провинции, что создавало потенциальную угрозу внутренней стабильности и территориальной целостности империи.

Но император Иосиф II не разделял опасений своего губернатора. Прежде всего, вероятно, потому, что близкое по происхождению галицким русинам коренное население Закарпатья, уже долгие годы, со времени присоединения (в 1687 г.) королевства Венгрия, пребывавшее под властью династии Габсбургов, не давало оснований для сомнения в своей верности. Проницательный Перген, понимавший, что лояльность венгерских, закарпатских русинов объяснялась лишь их отдаленностью от российских границ, вскоре был сменен, а ситуация в крае долгие годы не оправдывала его опасений.

Возможно, и не оправдала бы, если бы не непродуманные действия преемников Иосифа II. В конце концов, не каждая эвентуальная угроза превращается в реальную, а проведением разумной и взвешенной политики различные государства в разные исторические периоды неоднократно добивались лояльности самых разноплеменных подданных, в том числе и находящихся на границе с родственным им этнически государственным образованием.

В принципе, и австрийская политика в Галиции на раннем этапе отличалась умеренностью. Скорее всего, если бы заданный в первые десятилетия австрийской власти подход сохранился, то проблема предполагаемой галицкой нелояльности никогда не взбудоражила бы умы имперских чиновников и не дала бы старт цепочке событий, приведших в геноциду 1914–1917 годов. Можно сказать, что в какой-то степени проблема потенциальной нелояльности русинов, приведшая к геноциду, была вначале придумана австрийцами и лишь затем, с приложением серьезнейших усилий центральной и местной властей, воплощена на практике. То есть усилия, направленные на преодоление не существовавшей, а лишь потенциально могущей возникнуть проблемы, вначале эту проблему создали, а затем многие годы ее углубляли.