Томас Каткарт - Аристотель и муравьед едут в Вашингтон. Понимание политики через философию и шутки

Но вернемся к нашей теме. Только ли в уклончивости виновен мистер Таунсенд, или же он применил прием описанной выше апелляции к незнанию? В последнем случае некое суждение преподносят нам как истинное лишь потому, что его ложность пока не доказана. Никто не доказал, что Усаму никогда не поймают, так что, если верить Таунсенду, мы можем считать, что однажды это произойдет. Да, это победа!

«Что, мистер Т., опять?»

Только не надо думать, что мы насмехаемся над подобной логикой! Мы от нее просто в восторге – но не сейчас.

Фрэнк Лунц, консультант Республиканской партии, написал целую книгу об уклончивой речи под названием «Слова, которые работают». Он советует политикам говорить так:

Электронный перехват а не тайное прослушивание

Изыскания в области энергетики а не бурение скважин

Упрощение налоговой системы а не налоговая реформа

Налоговые льготы а не снижение налогов

Стипендия а не образовательный ваучер

Демократы тоже не бездействуют. Лингвист-либерал Джордж Лакофф, раздраженный тем, что его партия постоянно проигрывает хитрым консерваторам, удумавшим именовать «налог на наследство» «налогом на недвижимость», попытался изобрести ответную, еще более уклончивую фразочку. Почему бы не называть политически предвзятых судей «судьями свободы»? Отличный ход, Джордж, но консерваторы все равно вне конкуренции. Нетрудно понять, почему политики готовы отваливать кучу денег за подобные рекомендации. Мы, со своей стороны, готовы предложить им несколько советов бесплатно.

Никогда не говорите:

«Моя мать убила человека топором».

«Я провел семь лет в военной тюрьме и три месяца – в реабилитационном центре для алкоголиков».

«Я начинал карьеру барменом в клубе для джентльменов».

Вместо этого говорите:

«Моя мать была специалистом по режущим предметам».

«Я получил образование в самых уважаемых в стране заведениях».

«Я всегда стремился служить людям».

Стивен Пул недавно определил туманные слова как «непроизносимое», именно так озаглавив и свою книгу. Непроизносимое касается в том числе тактики переименования политических позиций с целью замаскировать их истинные значения. Вот несколько практических примеров непроизносимого:

«Давайте заменим “на краю пропасти” на “все великолепно”»

Надпись на здании: «Клуб Hi-Hat. Стриптиз всю ночь».

Табличка у входа: «Случайная мутация или остроумный дизайн? Решайте сами!»

Я надеюсь, каждая женщина в нашей стране, согласна она с Роу или нет, принимает она одно решение или другое, может с уверенностью сказать: право на свободу выбора означает, что государство уважает личность, а разве не это главное?

– Барбара Боксер, сенатор США

Мы собираем письменные свидетельства женщин, пострадавших от аборта, женщин, убежденных, что истинные феминистки отстаивают право на жизнь, и от профессионалов, считающих, что Роу подрывает нравственные устои профессий медика и юриста

– Норма Маккорви, под псевдонимом Джейн Роу выигравшая судебное разбирательство «Роу против Уэйда» [3] и добившаяся права на аборт, но впоследствии ставшая убежденной феминисткой и участницей движения за запрет абортов

Кто-нибудь из вас помнит, когда право на жизнь назвали запретом на аборт ? И когда, интересно, право выбора приравняли к праву на аборт или, точнее, к праву на аборт по требованию ?

Наверняка еще в старые добрые времена, до того, как любители усовершенствовать термины всерьез взялись за английский язык и изменили названия позиций и идей, чтобы запрятать поглубже их суть, заодно нагрузив дополнительными смыслами. В 1970-е годы борцы против абортов подняли на щит лозунг «Право на жизнь», а позднее стали называть себя «борцами за жизнь». Идея этого переименования в том, чтобы заклеймить оппонентов как «борцов против жизни», или, того лучше, как «воинов смерти». Таким образом, выбор между «борцами за жизнь» и «воинами смерти» стал напоминать вопрос: «Кем ты хочешь быть, Люком Скайуокером или Дартом Вейдером?»