Степан Сулакшин - Властная идейная трансформация - исторический опыт и типология

Однако возможна еще и другая классификация революций – по реализуемым в них целевым установкам. Речь идет о смене парадигмы развития соответствующей страны. Новая, утверждаемая посредством революции парадигма определяет ее исторический тип. В этом смысле в марксистской классификации выделялись буржуазные (как переход к капитализму) и социалистические (переход к социализму) революции.

В современности историографическим актуальным методом является теория модернизации. Концепт модернизации был сформулирован в цельном виде в конце пятидесятых годов прошлого века. Наиболее раннее его упоминание обнаруживается в работе Д. Лернера «Уход от традиционного общества. Модернизация Среднего Востока». Далее, в шестидесятые годы, эта теория получила уже достаточно широкое распространение. Концепт модернизации возник как альтернатива формационному подходу. Без полемики с марксизмом, стадиальностью развития понять концепт модернизации достаточно трудно. Концепт постулирует существование двух стадий в развитии глобальных социальных систем – традиционное общество и общество современного типа. Осуществляемый исторически переход от одной стадии к другой и составляет содержание модернизации [222] .

К модернизационному процессу, как детрадиционализации общественных систем, можно относиться по-разному. Но диагностировать само существование данного процесса, выраженного в различных странах в разной степени, требует научная объективность. Катализаторами модернизационного процесса выступают революции (по К. Марксу – «локомотивы истории»). Посредством них на исторически сжатом временн о м интервале упраздняются институты, связанные с прежним системным состоянием. В модернизационной схеме подразумевается упразднение институтов традиционного общества. Но они демонтируются не одномоментно, а в логически определенной последовательности.

Сообразно акцентировке на демонтаже того или иного традиционного института можно выделить три исторические типа модернизационных революций. Тут уместно применить волновую метафору А. Тоффлера и говорить о трех революционных волнах [223] . Демонтировались церковь, народ, государство.

Первая волна акцентирована на задаче демонтажа института церкви в ее государствообразующем значении. Классическим воплощением революций этого типа стала Реформация. Ее религиозный акцент не случаен. Через модернизацию религии достигалась задача подрыва традиционной значимости и легитимности церковной власти. При этом все аргументы критики клерикализма – продажа индульгенций, моральный упадок клира – были абсолютно справедливыми. Но только итогом этой атаки явилось не укрепление позиций обновленной церкви, а утверждение парадигмы секуляризации. Лишившись своей мировоззренческой скрепы традиционное общество пошло по пути структурного разложения – «посыпалось». В странах, не прошедших стадии реформаций (например, Франции, России), борьба против церкви соединилась с решением стадиально следующих задач модернизации. Такое сочетание не в последнюю очередь предопределило особо кровавый сценарий французской и российской революций.

Вторая революционная волна была направлена на упразднение социальных институтов традиционной системы. Ликвидации с той или иной степенью радикальности подверглись такие ее элементы, как сословия, община, кастово-цеховые корпорации, родо-племенные и большие семейные объединения. Разрушалась модель государственности, построенной по принципу большой патриархальной семьи. Отсюда апофеозом в сюжетной линии большинства революций являлся вопрос о цареубийстве (манифестирующая казнь монарха). Вслед за демонтажем церкви запускался демонтаж народа. Внутренние исторически сформированные структурные связи его самоорганизации оказывались подорваны. Народ, как историко-культурная, цивилизационно-идентичная общность, подменялся социумом, представлявшим собой механическую совокупность индивидуумов. Гражданская общность и народ – феномены нетождественные.

Оставалась одна, последняя скрепа, доставшаяся от традиционных сообществ, – институт государства. Демонтаж цивилизационно-идентичного государства составил цель третьей революционной волны – «оранжевых революций». Формально государственные институты продолжают существовать, но перестают быть реально суверенными. Утверждается де-факто режим внешнего управления. Многополярность цивилизационно-идентичных геополитических центров исчезает. Устанавливается сетецентричная глобальная модель управления миром с единым центром.