Армен Гаспарян - Новая холодная война. Кто победит в этот раз?

Что получилось в итоге? Страны Запада активнейшим образом критиковали социалистическую модель, доказывая, что по поводу ее эффективности есть вопросы со всех сторон — экономической, общественной и политической. Советская власть на эту критику совсем никак не отвечала. Почему? Те, кто постарше, могут вспомнить слова Суслова: «КПСС есть ум, честь и совесть нашей эпохи». Как говорится, сказал — как отрезал, и на этом всё. Доказательств такие тезисы не требуют.

И вот со всем этим мы приходим к началу 1980-х годов. Именно тогда наступает время, которое, говоря словами Цицерона, можно определить как «начало конца» Первой холодной войны. Дело тут вот в чем. Михаил Суслов, как известно, оставил после себя собрание сочинений аж в трех томах. Большинство людей, рассуждающих о последних двадцати годах Советской власти, не прочитали ни страницы из этих «замечательных» книг. Просто потому, что в противном случае они пришли бы в изумление. Суслов пересказывает — причем очень нудным языком — версию о главенствующей роли таких красных полководцев, как Ворошилов и Фрунзе, в разгроме белогвардейщины и в столь же скучной манере напоминает о необходимости тщательного и всестороннего изучения работ Ленина. Кроме этого, он не говорит… вообще ни о чем. Если рассматривать трехтомник Суслова как попытку дать идейное обоснование социализму в современном мире, то эта попытка абсолютнейшим образом провалилась. Даже в, казалось бы, насквозь идеологизированном советском обществе, где в принципе принято было читать работы партийных вождей, изучать труды Суслова люди категорически отказывались.

И вот начинается перестройка. Михаил Сергеевич Горбачев объявляет, что необходимо переходить к «новому мышлению» и отказываться от старых догм. Ему верят. Сначала, как это всегда бывало в нашей стране, решили, что общий кризис системы наступил только потому, что заветы Ленина были неправильно поняты. Сделали вывод, что труды вождя мировой революции надо переосмыслить. Попробовали — но тут же возникли проблемы. Все упиралось в Высшую партийную школу ЦК КПСС. Созданная еще задолго до перестроечных событий, она оказалась абсолютно недееспособной.

Суслов за тридцать лет не просто вытоптал там все относительно живое, но и залил поляну бетоном, чтобы не было даже намека на какие-либо ростки нового. И когда Горбачев призвал в очередной раз трепетно и нежно пересмотреть творческое наследие Ленина, выяснилось, что заниматься этим в принципе некому. Штатный состав партийных пропагандистов мог только повторять те клише, что содержались в инструкциях ЦК КПСС, составленных Михаилом Андреевичем Сусловым, — никаких иных направляющих документов попросту не было.

Я вовсе не сгущаю краски. Могу привести читателям пример — на мой взгляд, самый яркий и показательный. Вся наша страна изучала в школах, в техникумах, в институтах и в университетах труды Ленина, тщательно их конспектируя. Лично я, школьник последних лет Советского Союза, занимался этим начиная с шестого класса. При этом никто всерьез не задумывался, что там в ленинских работах написано и какое все это имеет отношение к нашей сегодняшней действительности. Именно по этой причине большинство из нас до сих пор затрудняется ответить, например, на вопрос, откуда взялась дата 23 февраля. Никто не вспоминает, о чем писал Ленин в феврале 1918 года в своих статьях «Мир или война» (опубликована в газете «Правда» как раз 23 февраля) и особенно «Тяжелый, но необходимый урок» (опубликована там же 25 февраля). А ведь в них он как раз рассуждает о необходимости создания Красной армии. Вся страна изучала эти статьи в обязательном порядке, более того, заучивала их, как говорится, «близко к тексту», но практически никто не запомнил, о чем они. И вся эта модель проработала много лет самым благополучным образом.

Таким образом, когда началась перестройка, на профессиональных пропагандистов ЦК КПСС никакой надежды, с точки зрения пропаганды «нового мышления», не было. Тогда было принято принципиально новое для Советской власти решение, от которого пришли в замешательство многие советологи на Западе. Они-то привыкли к мысли о том, что базовая идеологическая модель, на которой держалось сознание советского общества, так и будет существовать всегда. Но положение дел изменилось: когда партийные пропагандисты не справились с возложенными на них гениальными задачами, в дело вступили журналисты. Хотя они и проходили абсолютно по тому же самому ведомству агитации и пропаганды ЦК КПСС, что и все остальные, но по формальному признаку являлись своего рода «властителями умов».