Роберт Аракелов - Нагорный Карабах - виновники трагедии известны

— Здравствуйте, — сказали мне на том конце связи.

— Здравствуйте, — ответил я.

— Это из Баку. — сказали мне.

— Из Баку, — воскликнул я, словно меня с чем-то поздравили. очень приятно. Чем могу быть полезен? — Почему, — спросили меня, — вы не шлете отчет? Ведь прошли все сроки.

Но не успел я ответить им, что я непременно выясню в чем дело, к кто-то вырвал у меня трубку, и грязно выругавшись в нее, бросил как ее на рожки аппарата.

Потам этот человек, повернувшись ко мне, заорал теперь уже на меня: — С ними у нас все кончено. И не смей с ними говорить.

Оказывается, когда я вошел в бухгалтерию, он поднимался на второй этаж, а услышав мой разговор и поняв, что я говорю с Баку, выкинул этот свой грязный поступок. А был-то он всею лини, прощелыга, мелкий интриган и прожженный до мозгов костей националист. Интересно, что о случае этом узнал и начальник Управления, и сделал, что называется, внушение, но не ему. а мне.

Вообще же обстановка в Управлении, как и к целом в области, была нервозной. Люди были издерганы, измотаны, жили интригами, слухами, чего-то ждали, чего-то боялись, — и так изо дня в день.

В помещении, где располагался аппарат управления, вместе с рабочими из прилегающего гаража, нас насчитывалось человек тридцать, и мое общение с людьми, этакое небольшое социологическое обследование, показало, что процентов тридцать с самого начала были против карабахской авантюры, еще треть, устав и измотавшись, уже сожалела обо всем этом и жаждала завершения драмы, и только последняя треть еще упорствовала в своих заблуждениях. А среди этой трети было человек пять с психологией и впрямь пещерно-воинствующего национализма.

В этой пятерке особенно выделялась работавшая с нами некая Вилена — сестра Вачагана Григорьяна, того, кто делил трапезу вместе с Балаяном во время их голодовки. Она как цербер следила за тем, чтобы никто, паче чаяния, ни слова не сказал против всей этой авантюры. Ходила она всегда высокомерно и с заговорщицким видом, словно знала что-то такое, что только ей ведомо и недоступно простым смертным. Но поскольку все, что бы она ни говорила, всегда выходило ложью, то я очень скоро понял, что ничего-то она не знает, ибо откуда ей знать, если и брат-то ее не ведает, что творит. Проработав изрядно лет в системе газоснабжения и будучи дипломированным инженером, дело свое. насколько я могу судить, он знал, разбирался в технике, хорошо водил машину. Словом, с профессиональной точки зрения вроде бы все обстояло нормально. Но националистом он был еще более показательным, и когда он говорил по телефону с Ереваном, голос его от волнения преображался. А что касается рецидивов его бескультурия, да что там — хамства, то они могли сразить любого. Однажды в моем присутствии он сказал одному из сотрудников — отцу семейства — такие вот слона: «Мать твою заставлю плакать». Наорать на женщину для нею было явлением заурядным, а уж на мужчину — и тою проще. И если даже многое списать на нервозную обстановку в области, его такая этическая распущенность была непростительна в любом случае. Сама работа была для меня не очень сложной, и я по старой памяти, подготовил даже два материала — полустатьи, полудокладные по моделированию ценообразования реализуемого газа для определения условий рентабельности Управления.

И последнее, что считаю должным сказать относительно Газового управления. За то время, пока я там работал, начальник его раза три ездил в Ереван. Одна из причин его поездок мне была известна, и состояла она в реализации плана подчинения областного Управления какому-то ведомству Армении, то ли Армгазпрому, то ли еще какому-то. На этот счет я уже видел одно письмо все того же вездесущего Седракяна, да состряпанное в самом Управлении, якобы по просьбе его работников, обращение в Совет Министров Армении, точнее в какое-то ведомство при нем, с тем, чтобы там сжалились и взяли Управление под свое крылышко. И вот однажды, вернувшись из поездки в Ереван, начальник нашего Газового управления вызвал меня и передал какие-то документы для изучения. Ими оказались Положение, структура, штаты и должностные оклады организаций, ведающих вопросами газоснабжения в районах Армении. Я изучил их, и когда дня через три пришел с этими документами к начальнику, то узнал от него, что наш вопрос подчинения тому самому ведомству Армении вступил уже в плоскость практического решения, и что мне необходимо подготовить наши планы на четвертый квартал и на 1991 год, и что мы срочно должны отослать их в Армению. С тоскою в сердце я возвращался на свое рабочее место, подумывая о том, как я ошибся, напросившись на эту работу. План у меня все не получался, его трижды переделывали, но наконец-то свели концы с концами, и материалы с какой-то оказией отослали в Ереван. Отослали и стали ждать. Но шло время, а ответа от них все не было. И вот однажды, когда я сидел у начальника, он позвонил в Ереван. Говорил он с ними долго, а когда положил трубку, то, оказалось, они ответили ему что, мол, сами сидят безо всякого газа и что заниматься этим вопросом в такую вот минуту и глупо, и смешно. Да, это понимали уже и там, а здесь, в области, находились люди, которые продолжали упорствовать в своем заблуждении, жили иллюзиями и этим же заставляли жить и его обитателей.