Владимир Бушин - Спасатели и гробовщики Владимира Путина

— Что? Что он сказал? — слышалось в рядах польских улан, когда один адъютант подскакал к ним.

Было приказано отыскать брод и перейти на ту сторону. Польский уланский полковник, красивый старый человек, раскрасневшись и путаясь в словах от волнения, спросил у адъютанта, позволено ли будет ему переплыть со своими уланами реку, не отыскивая брода. Он с очевидным страхом за отказ, как мальчик, который просит позволения сесть на лошадь, просил, чтоб ему позволили переплыть реку на глазах императора. Адъютант сказал, что, вероятно, император не будет недоволен этим излишним усердием.

Как только адъютант сказал это, старый усатый офицер со счастливым лицом и блестящими глазами, подняв кверху саблю, прокричал «Виват!» — и, скомандовав уланам идти за собой, дал шпоры лошади и поскакал к реке. Он злобно толкнул замявшуюся под собой лошадь и бухнулся в воду, направляясь в глубь к быстрине течения. Сотни уланов поскакали за ним. Было холодно и жутко на середине и на быстрине течения. Уланы цеплялись друг за друга, сваливались с лошадей, лошади некоторые тонули, тонули и люди, остальные старались плыть вперед на ту сторону и, несмотря на то, что за полверсты была переправа, гордились тем, что они плывут и тонут в этой реке под взглядами человека, который сидел на бревне, даже не смотревшего на то, что они делали. Когда возвратившийся адъютант, выбрав удобную минуту, позволил себе обратить внимание императора на преданность поляков к его особе, маленький человек в сером сюртуке встал и, подозвав к себе Бертье, стал ходить с ним взад и вперед по берегу, отдавая ему приказания и изредка недовольно взглядывая на тонувших улан, развлекавших его внимание…

Человек сорок улан утонуло в реке…».

Вот, пан Городницкий, здесь вся польская история: брод есть, и недалеко, но поляки знать о нем не желают, а прут как вздумается, кричат «Виват!» и тонут. В 1939 году была возможность заключить договор о взаимной помощи с Советским Союзом, и это был бы подходящий брод для выхода на твердый берег.

Но нельзя умолчать и о том, наконец, что после войны 1941–1945 годов у нас в плену оказалось 62 тысячи поляков. Пленных! А сколько их всего воевало против нас?

И вот его итог: «Автор или не знает, или умалчивает неудобную историю». Ну, я все-таки знаю, кто такие Фридрих Второй и Франц Второй и не путаю их. Знаю даже, кто такие Николай Второй и Вильгельм Второй, которых пан Городницкий, вероятно, путает.

Наконец: «…автор не знает или является пропагандистом. Тогда что он делает среди писателей?».

Слово «пропагандировать» в переводе с латинского означает «распространять». Да, конечно, я пропагандист, как и тот великий поэт, который сказал:

Как пробуждал? Пропагандой добра.

Как восславил? Пропагандой свободы.

Как призывал? Пропагандой милосердия.

Я вот уже лет тридцать занимаюсь главным образом пропагандой отвращения ко лжи, прежде всего — к исторической лжи о моей родине, о моем народе. Если вы этого не понимаете, пан Городницкий, то вам нечего делать среди моих читателей.

Президент Путин на исходе второго десятилетия своего правления решил, наконец, навести порядок в важнейших сферах царства-государства. После того, как даже вроде бы послушная вице-премьер Татьяна Голикова, а потом и сам патриарх Кирилл один за другой громогласно заявили на всю страну, что идет катастрофическая убыль народа, а русские просто вымирают, Путин проснулся, очухался и устроил заседание по вопросу убогого состояния «первичного звена» медицины, т. е. больниц. Диверсионной политикой правительства число больниц путем «оптимизации» доведено ныне до уровня царской России 1913 года.

Собрались, поговорили. И никто не посмел напомнить, что ведь сам-то Путин все время твердил нам, что население растет, а его кремлевский дружбан Медведев даже называл цифру: выросло на 30 тысяч. Он, как всегда, и тут даже не соображает, что в стране с населением, допустим, в 145 миллионов такая цифра роста просто неуловима, она в пределах статистической погрешности. А оба они еще и заливались курскими соловьями о росте в последние два-три года средней продолжительности жизни, опять не соображая, что столь краткие сроки не могут выявить такие данные. Словом, не понимая, что говорят, они и тут морочили нам голову.