Фридрих Энгельс - Положение рабочего класса в Англии. По собственным наблюдениям и достоверным источникам

В Шеффилде вознаграждение лучше, а потому лучше и внешнее положение рабочих. Но зато здесь следует отметить некоторые отрасли труда, чрезвычайно вредно влияющие на здоровье рабочих. При некоторых операциях постоянно приходится прижимать инструмент к груди, что часто вызывает чахотку; другие операции, как, например, изготовление напильников, задерживают общее развитие организма и вызывают желудочные заболевания; вырезывание костяных ручек (для ножей) вызывает головные боли, разлитие желчи, а у девушек, большое число которых занято на этой работе, бледную немочь. Но самым вредным для здоровья трудом является оттачивание ножей и вилок, неминуемо влекущее за собой раннюю смерть, в особенности, если работа производится на сухом камне. Вред, приносимый этой работой, определяется отчасти тем, что приходится работать в согнутом положении, при котором грудь и желудок подвергаются постоянному давлению; но главным образом этот вред определяется массой мельчайших металлических острых частиц, которые отделяются от металла при оттачивании, насыщают атмосферу и неизбежно попадают в лёгкие. Точильщики на сухом камне в среднем едва доживают до 35 лет, а точильщики на влажном камне редко живут дольше 45 лет. Д-р Найт в данных о Шеффилде говорит:

«Чтобы хоть до некоторой степени ясно охарактеризовать вред, приносимый этой работой, я должен сказать, что горчайшие пьяницы среди точильщиков — самые долговечные из них, потому что они меньше времени проводят за работой. Всего в Шеффилде насчитывается около 2500 точильщиков. Около 150 из них (80 взрослых мужчин и 70 мальчиков) оттачивают вилки: они умирают, как правило, в возрасте от 28 до 32 лет. Точильщики бритв, как на сухом, так и на влажном камне, умирают между 40 и 45 годами, а точильщики столовых ножей, работающие на влажном камне, умирают между 40 и 50 годами».

Тот же врач следующим образом описывает течение их болезни, так называемой астмы точильщиков:

«Начинают они работать обыкновенно на четырнадцатом году и, если организм у них вполне здоров, они до двадцати лет особых недомоганий не ощущают; затем начинают обнаруживаться симптомы этой своеобразной болезни: при малейшем напряжении, при подъёме на лестницу или на гору, они задыхаются; чтобы облегчить постоянную, всё усиливающуюся одышку, они высоко поднимают плечи, всегда наклоняются вперёд и вообще чувствуют себя, повидимому, всего лучше в том наклонном положении, в каком им приходится работать; цвет лица их становится грязножёлтым, черты лица выражают тоску, они жалуются на стеснение в груди, голос становится глухим и хриплым, они громко кашляют, и кашель их звучит, как из бочки; они то и дело отхаркивают большие количества пыли, либо перемешанной с мокротой, либо в виде цилиндрических или шарообразных масс, покрытых тонким слоем мокроты. Вскоре затем появляется кровохаркание, невозможность оставаться в лежачем положении, ночной пот, понос с коликами, необычайное исхудание всего тела со всеми обычными симптомами чахотки, и, промучившись многие месяцы и часто годы, неспособные заработать ни на себя, ни на семью, они, наконец, умирают. Мне остаётся прибавить, что все предпринятые до сих пор попытка предупредить и излечить астму точильщиков потерпели полную неудачу».

Так писал Найт десять лет тому назад. С тех пор число точильщиков, как и распространение болезни, значительно возросло, но были также предприняты попытки предупредить болезнь устройством закрытых точильных камней и удалением пыли при помощи тяги. Попытки эти удались, по крайней мере, отчасти, но сами точильщики не желают применять этих приспособлений и в некоторых местах даже разбивают их: они боятся, чтобы это не привлекло больше рабочих к их профессии и не понизило их заработной платы; они предпочитают «короткую, но весёлую жизнь». Д-р Найт часто говорил точильщикам, являвшимся к нему с первыми симптомами астмы: вы ускорите свою смерть, если вернётесь к точильному камню. Но его никогда не слушали: кто раз был точильщиком, тот становится совсем отчаянным, как будто продал душу дьяволу. — Образование стоит в Шеффилде на очень низкой ступени. Один священник, долго занимавшийся статистикой образования, считал, что из 16500 детей рабочего класса, которые имели возможность посещать школу, читать умеют не более 6500 человек. Объясняется это тем, что детей уже на седьмом — и самое позднее на двенадцатом — году забирают из школы и что учителя никуда не годятся (среди них был вор, пойманный с поличным, который по выходе из тюрьмы не нашёл иного источника существования, кроме учительства!). Безнравственность молодёжи в Шеффилде больше, кажется, чем где бы то ни было (впрочем, трудно сказать, какой город заслуживает пальму первенства в этом отношении; когда читаешь отчёт, то про каждый город думаешь, что именно он и достоин её). Молодые люди весь воскресный день проводят на улице, играя в орлянку или стравливая собак; они усердно посещают трактиры, где проводят время со своими возлюбленными до поздней ночи, после чего отправляются попарно на уединённые прогулки. В одном трактире член комиссии застал человек 40—50 молодёжи обоего пола; почти все оказались моложе 17 лет, каждый парень был со своей девушкой. Некоторые играли в карты, другие пели и танцевали, и все пили. Тут же сидели профессиональные проститутки. Нет поэтому ничего удивительного, если, согласно показаниям всех свидетелей, ранние беспорядочные половые сношения и проституция, которой занимаются часто уже подростки 14—15 лет, составляют в Шеффилде чрезвычайно частое явление. — Преступления, притом преступления крайне дикого, отчаянного характера, вполне обычны. За год до прибытия члена комиссии была арестована компания большей частью молодых людей, намеревавшихся поджечь город; они соответственно запаслись горючими веществами и пиками. Ниже мы увидим, что рабочее движение носит в Шеффилде тот же необузданный характер (Саймонс. «Отчёт» и документы).