Александр Дугин - Конспирология

Конспирология отвлекает и развлекает нас, вместе с тем она увлекает — увлекает «отсюда» «туда». Ведь «truth is out there». Really.

А.Г.Дугин, Москва, 2005 г.

Начиная рассмотрение столь деликатной проблемы как «теория заговора», порождающей вокруг себя страсти (и не только журналистские, но и политические, и даже юридические!), хотелось бы сразу определить специфику нашего подхода к данной теме. Мы совершенно убеждены, что наличие или отсутствие самого «заговора» ровным счетом ничего не изменило бы в данной проблематике: хотим мы этого или нет, в течение последних столетий современной истории конспирологические мотивы в историографии, в культурологии и даже в повседневной политике играют столь значительную роль (а в некоторых случаях являются даже наиболее весомым аргументом), что уже это само по себе заставляет нас внимательно изучать феномен «конспирологии». Здесь можно провести, естественно, mutatis mutandis, параллель с религией, которая существует не за счет факта Бога, но за счет факта Веры. В нашем случае можно было бы сказать, что «заговор», в самом общем смысле слова, существует, так так существует исторически и социологически фиксируемая вера в него, основывающаяся, кроме всего прочего, на более или менее тщательно разработанной и довольно разнообразной аргументации. Естественно, вопрос во всей своей полноте почти необъятен, и претендовать на его исчерпывающее рассмотрение мы ни в коей мере и не собираемся. Для нас, напротив, важнее всего предложить принципиальные пролегомены для беспристрастного и обоснованного исследования «теории заговора» вне полемических или чисто фактологических споров.

Если в течение, по меньшей мере, последних столетий множество людей были и продолжают быть уверенными в существовании более или менее универсальной сети «заговорщиков», преследующих какие-то особые планы, которые они хотят навязать человечеству, значит, предмет для изучения уже налицо.

Аргумент, чаще всего приводимый противниками «конспирологического» подхода к истории, состоит в указании на гротескность бытовой «конспирологии», чьи максимы, действительно, картинно несостоятельны и подчас абсурдны. (Особенно это характерно для антимасонских мифов конца XIX века — «дело Таксиля» и т. д.) Но благодаря исследованиям современных социологов и историков религии (и в особенности, Мирча Элиаде), мы знаем, что неадекватная, на первый взгляд, оценка различными слоями общества тех или иных исторических феноменов может свидетельствовать (и свидетельствует в большинстве случаев) об устойчивых бессознательных архетипах, которые приводят конкретные факты и события к мифологическим парадигмам, хотя эти парадигмы и могут оставаться совершенно вне рационального плана. К примеру, свойственный русскому большевизму мессианский пафос и явные его аналогии с карго-культами, практикуемыми на Новой Гвинее (см. М.Элиаде «Мефистофель и Андрогин»), свидетельствуют о глубокой архаичности определенных слоев народа, населявшего Российскую Империю перед октябрьской революцией, и об устойчивости некоторых мифологических комплексов на уровне коллективного бессознательного. Точно так же дело обстоит и с бытовой «конспирологией». Ее чрезмерность и упрощенность суть знаки ее соответствия каким-то архаическим пластам, которые не могут до конца быть просветлены рациональностью, но все же стремятся вылиться, восстать из глубин, чтобы донести свое немое и подчас нечленораздельное послание об «опасности мирового заговора». И тот факт, что увлечение конспирологией часто чревато действительным психическим расстройством, с одной стороны, а с другой, что многие душевнобольные естественно и спонтанно, безо всякой предварительной подготовки, воспроизводят в общих чертах все этапы «конспирологической логики» (вспомнить хотя бы различные разновидности маниакально-депрессивных расстройств), лишний раз доказывает укорененность проблемы «заговора» в базовых уровнях человеческой и социальной психики, а отнюдь не служит «доказательством того, что теория заговора — это продукт психического расстройства». Здесь логика обратна. Ослабление по тем или иным причинам рациональных индивидуализированных структур сознания выявляет наиболее глубинное содержание психики, и лишь высвечивание этого содержания (а отнюдь не бегство от него) может действительно привести к формированию подлинно полноценной личности, идеальным примером которой могут служить ортодоксальные религиозные мистики, пропитывающие психические бездны светом конкретной, рациональной и даже сверхрациональной теологии.