Александр Дугин - Тамплеры Пролетариата

В своей великолепной книге о тантре "Йога Могущества" Эвола описывает инициатическую структуру тантрических организаций (каула) и свойственную им иерархию [5] Отметим, что описание тантрических сект удивительно напоминает европейские эсхатологические течения, русские раскольничьи толки, хлыстовство и… революционные организации! . Эта иерархия является вертикальной по отношению к также сакральной иерархии, свойственной индуистскому обществу. Тантра (равно как и буддистская доктрина) и участие в ее травматическом инициатическом опыте как бы отменяет всю систему обычного уклада, утверждая, что "идущий по короткому пути не нуждается во внешней поддержке". В тантрической цепи абсолютно не важно, кто — брамин (высшая каста), а кто — чандала (низшая каста неприкасаемых). Все зависит от успеха в осуществлении сложных инициатических операций и от реальности трансцендентного опыта. Это своего рода "левая сакральность", основанная на убежденности в недостаточности, дегенерации и отчужденности обычных сакральных институтов. Иными словами, "левый эзотеризм" противопоставляет себя "правому эзотеризму" не из чистого отрицания, а из особого парадоксального утверждения, настаивающего на аутентичности опыта и конкретике преображения. Безусловно, с этой реальностью "левого эзотеризма" мы имеем дело и в случае Эволы, и в случае тех мистиков, которые стояли у истоков социалистических и коммунистических идеологий. Разрушение Церквей не есть просто отрицание религии, это особая экстатическая форма религиозного духа, настаивающая на абсолютности, конкретности преображения "здесь и сейчас". Феномен староверческих самосожжений или хлыстовских радений относится к этой же категории. Сам Генон в статье "Пятая Веда", посвященной тантризму, говорит, что в особые циклические периоды, вплотную прилегающие к концу "железного века", «кали-юги», многие древние традиционные институты теряют жизненную силу и метафизическая реализация требует особых неортодоксальных путей и методов. Поэтому учение Тантр и называется «пятой» Ведой, хотя Вед всего четыре. Иными словами, по мере дегенерации традиционных консервативных институтов — таких, как монархия, церковь, социальная иерархия, кастовая система и т. д. — наиболее актуальными становятся особые, опасные и рискованные, инициатические практики, связанные с "путем левой руки".

Традиционализм, свойственный национал-большевизму в самом общем смысле, это, безусловно, "левый эзотеризм", повторяющий в основных чертах принципы тантрической каулы и доктрины "разрушительной трансцендентности". Рационализм и гуманизм индивидуалистического толка изнутри поразил даже те организации современного мира, которые носят номинально сакральный характер. Утверждение подлинных пропорций Традиции невозможно путем постепенного улучшения состояния среды. Этот путь "эзотеризма правой руки" заведомо обречен в эсхатологической обстановке. Более того, апелляция к эволюции и постепенности играет лишь способствует либеральной экспансии. Поэтому национал-большевистское прочтение Эволы заключается в акцентировании тех моментов, которые напрямую сопряжены с доктринами "левой руки", травматической духовной реализацией в конкретном революционном и преображающем опыте по ту сторону конвенций и обычаев, утративших свое сакральное оправдание.

"Иррациональное" национал-большевики понимают не просто как «нерациональное», но как "агрессивное и активное разрушение рационального", как борьбу с "обыденным сознанием" (и "обыденным поведением"), как погружение в стихию "новой жизни", особого магического существования "дифференцированного человека", отбросившего все внешние запреты и нормы.

Среди многообразных доктрин "врагов открытого общества" только две смогли одержать временную победу над либерализмом: это советский (и китайский) коммунизм и среднеевропейский фашизм. Между ними как уникальная и нереализованная историческая возможность, как тонкая прослойка политиков-ясновидцев находились национал-большевики, вынужденные действовать на периферии фашистов и коммунистов и обреченные на провал своей интеграционной идеологической и политической деятельности. В германском национал-социализме роковым образом возобладала провальная баварско-католическая линия Гитлера, а Советы упрямо отказывались открыто провозгласить мистическую подоплеку своей идеологии, обескровив духовно и оскопив интеллектуально большевизм. Вначале пал фашизм, затем пришла очередь последней антилиберальной цитадели — СССР. На первый взгляд, в 1991 году закрыта последняя страница геополитического противостояния Маммоне, демону атлантического Запада, первертному "ангелу космополитического Капитала". Но вместе с тем становится кристально ясной не только метафизическая истинность национал-большевизма, но и абсолютная историческая правота его первых представителей. Единственный политический дискурс 20 — 30-х годов, не утративший актуальности и по сей день, это тексты русских евразийцев и немецких «левых» консервативных революционеров. Национал-большевизм — последнее прибежище "врагов открытого общества", если они не хотят упорствовать в своих изжитых, не адекватных исторически и совершенно не эффективных доктринах. Если "крайне левые" отказываются быть придатками продажной и оппортунистической социал-демократии, если "крайне правые" не желают служить средой для вербовки экстремистского крыла аппарата репрессий либеральной системы, если люди, одержимые религиозным чувством, не находят удовлетворения в тех моралистических убогих суррогатах, которыми потчуют их жрецы оглупленных культов или примитивного неоспиритуализма — у всех них один путь: Национал-Большевизм.