Геннадий Герасимов: Общество потребления: мифы и реальность.

Назван он в честь видного промышленника Уильяма Патерсона. Здесь возникли первые в стране заводы и фабрики, здесь поднималась в рост индустриальная Америка. Здесь Сэм Кольт наладил массовое производство своей модели револьвера. Он был борцом за равенство по-американски: кольт в руке — великий уравнитель. Здесь Джон Холланд создал первую работающую модель подводной лодки, успешно погрузившейся в Пассаик. Сейчас эта лодка украшает местный музей. Здесь сделали авиационный мотор, поставленный на самолет, на котором Чарлз Линдберг совершил первый беспосадочный полет через Атлантический океан. Самолет этот, «Дух Сент-Луиса», украшает теперь музей аэронавтики и космоса в Вашингтоне. Одно время Патерсон выпускал 80 процентов всех паровозов в стране. Мало какой другой американский город таких размеров может похвастаться подобными достижениями.

Поэт Уильям Карлос Уильямс посвятил городу большую поэму в шести частях,— «Патерсон», а нынешний известный поэт Аллен Гинзберг — стихотворение «Патерсон». Оба — его жители. Оба видели в нем символ Америки, подобно тому, как в капле дождя садовник видит весь свой сад.

Только видели они зрелище не из приятных: развитие капитализма в Америке, дух стяжательства и потребительства, отрицающий все поэтические ценности.

Городские воротилы всегда рассматривали Патерсон как возможность «делать деньги». Его история — скучно-длинный ряд скандалов. Последний был связан со злоупотреблением деньгами, выделенными на помощь беднякам. Здесь сидит в городской тюрьме известный негритянский боксер чемпион Рубин Картер, обвиняемый в убийстве трех человек в местном баре. Многие видные американцы выступали за его освобождение, отмечая, что Рубин Картер невиновен и что налицо полицейская провокация.

Журналистка Кристофер Норвуд, проработавшая в Патерсоне несколько лет, свидетельствует, что фактически городом правит «режим, который с точки зрения политической теории просто не мог бы возникнуть в нормальных демократических условиях».

«Фактическое положение дел, — пишет Норвуд в книге «О Патерсоне: становление и падение американского города», — прямо противоположно тому, в чем стремятся убедить население политиканы или газеты. В конечном итоге люди живут буквально в аду, однако они не могут указать пальцем на причины. И они приходят к мысли, что жизнь вообще — ад» [1].

Много в городе было перемен за прошедшие десятилетия. Появились универсамы и закусочные, улицы, как и полагается в Америке, заставлены автомобилями. Шелковых фабрик уже нет, но взамен появились другие, население города за семь десятилетий увеличилось со 130 тысяч до 150 тысяч жителей.

Раньше здесь сходились четыре железные дороги. Сейчас нет поезда даже в соседний Нью-Йорк, и вообще хило работает только одна товарная железнодорожная ветка. Но взамен вокруг — эстакады и петли автострад. А когда-то живой и бурлящий местный Бродвей теперь в большинстве кварталов заброшен.

Патерсон отражает путь развития других американских городов: центры их приходят в запустение, потому что зажиточные горожане выезжают в пригороды, а их место занимают бедняки, часто негры и пуэрториканцы. В 1917 году в Патерсоне черных почти не было, пуэрториканцев не было ни одного, а сейчас черных — 28 процентов населения и, наверное, столько же — пуэрториканцев. У большинства нет никакой работы. В результате, как говорится в докладе городской комиссии, в так называемых «районах с низким доходом» процветают «грабежи, избиения, алкоголизм, проституция и торговля наркотиками». На втором этаже здания городского почтамта — вербовочные конторы для набора добровольцев в армию, флот, авиацию и морскую пехоту. Повсюду в городе — их зазывная реклама, обещающая путешествия, приключения, а для юношей посерьезнее — приобретение профессии. И кажется, что поставки пушечного мяса становятся главным занятием городских властей.

Свыше 16 тысяч жителей — старше 65 лет. О них в докладе говорится: «Их мучают многочисленные хорошо изученные документированные проблемы, такие, как финансовые трудности, отсутствие медицинской помощи, трудности с жильем».

«Патерсон, — рассказывает Норвуд, — был задуман как городской эксперимент, который должен был стать памятником американской мощи и престижу. Однако, вместе с другими американскими городами, он гибнет. Приезжего нельзя винить в том, что ему потребуется набраться мужества, прежде чем пройти по улице, которая и сейчас называется Главной, Мейн-стрит. На ней стоят здания, которые будто только и ждут шагов прохожего, чтобы обвалиться. На перекрестках вас пугают группы подозрительных бездельников. Вас охватывает щемящее чувство, будто само время отсюда ушло и возвращаться не собирается… Город, который когда-то называли «шелковой столицей», стал «открытым городом» для преступлений. Его душит атмосфера коррупции, уходящая традициями в прошлое. А какие могут быть прогресс и возрождение, если политиканы дерутся между собой за миллионы? А местная газета «Патерсон ньюс» несет вахту против коммунистического заговора» [2].

Читать дальше