Артемий Магун - Единство и одиночество - Курс политической философии Нового времени

Мы редко задумываемся о той отрицательной силе, которая вычленяет, изолирует государства, политические группы друг от друга — прежде чем они кого — то «объединят», интегрируют, централизуют и так далее Но более того — единство и «одиночество» не обязательно прилагаются к одному предмету. Их соположение более интимно, чем просто взаимодополнительность. Объединяя, государство изолирует и ввергает в одиночество своих подданных, и прежде всего монарха, который вроде бы и должен их объединять. Более того, отчуждение и отчужденность являются условиями жизни в государстве — не чертой его индивидов, а формой их явленноста.

Определение государства и политики как объединения бесформенного «множества» мы находим у наиболее философичных из теоретиков политики, в частности у Гоббса и Гегеля. Близкое понимание есть и у более близких к нам по времени авторов — Георга Зим меля [3] Зиммелъ Г. Как возможно общество? // Зиммель Г. Избранное. М., 1996. Т. 2. С. 509–528. и Эмиля Дюркгейма. Причем, что важно для дальнейшего, у Зиммеля условием возможности единства общества становится неполное обобществление человека, его частичная непроницаемость, а одиночество, в свою очередь, понимается как социальное состояние, «действие общества на расстоянии» [4] Simmel G. Sociologie. P.: PUF, 1999. Ch. 2; d. 5.1. . Для Дюркгейма же политика наряду с религией и наукой — это сфера целого, тотального, которое прорывается в повседневные ситуации в интенсивных и на первый взгляд иррациональных формах. По Дюркгейму, религиозные представления, а также научные идеи несут с собой сильный аффект, так как вносят в жизнь локального пространства — времени неохватываемую невооруженным глазом большую группу, тотальность коллектива [5] Durkheim Ё. Les formes elementaires de la vie religieuse. P.: PUF, 2003 [1912]. Заключение, p. 603. Можно заметить близость идей Дюркгейма философии Спинозы. У Спинозы человек тоже движим аффектами, потому что оторван от целого, и эффекты целого (по Спинозе, Бога — природы, а не общества) приходят к нему как бы извне. Но если Спиноза считает, что аффекты можно победить правильным осознанием логики целого, то у Дюркгейма эти аффекты, наоборот, усиливают и поддерживают необходимые обществу идеи самого себя. . При этом, согласно Дюркгейму, современное общество, наряду с высокой степенью интеграции, производит также одиночество как в виде распада социальных связей («эгоизма»), так и в виде их перенапряжения — «аномии» [6] Дюркгейм Э. Самоубийство: социологический этюд. М.: Мысль, 1994. Дюркгейм пишет об одиночестве, в особенности в применении к «эгоистическому» самоубийству. Однако аномия, с ее не находящим выхода перевозбуждением индивида, с опасностью потерять все при первой же серьезной фрустрации, также может быть описана как одиночество, как безвыходно внутреннее состояние субъекта. Эгоизм и аномия соотносятся как демобилизующее и как энергетически стимулирующее одиночество. Об эгоистическом состоянии см. следующее: «Общество, которое каждую минуту распадается, чтобы вновь образоваться в другом месте, в совершенно новых условиях и из совершенно иных элементов, не имеет достаточно преемственности, чтобы приобрести собственную физиономию, чтобы создать собственную историю, к которой его члены могли бы быть привязаны. Если люди не заменят чем — нибудь эту старую цель своей деятельности, по мере того как она от них уходит, то необходимо образуется большая пустота в их жизни…. Отчасти по этой причине все больше растет число одиноких людей, и мы видели, что подобное одиночество усиливает наклонность к самоубийству» (Там же). .

Действительно, мы видим, что о «единстве» в политическом смысле можно получить некий опыт. Политика как бы вторгается в нашу жизнь извне, размыкает ее привычную замкнутость и приземленность и придает ей высокий, но несколько абстрактный и неразличимый смысл. Официальное собрание, просмотр новостей по телевизору, парад или салют, официальный стиль письма, триумфально — маршевый или торжественно — праздничный ритм музыки — все эти феномены выводят нас из нашего «внутреннего» мира, мобилизуют нас, заставляют забыть о личных, телесных переживаниях и как бы делают мир более ясным. «Публичное» связано с нейтрально — ярким, заливающим все свечением, как в лампе дневного света. Правда, этот свет делает нас несколько менее чувствительным к деталям, привносит некую четкость в перцептивный мир и как бы сужает его, подчиняя доминанте восприятия и действия. Форма единства превращает весь мир в форму, оформляет его.