Array Array - Конец истории и последний человек

Примером этого явилась Португалия. Диктатура Олинейра Салазара и его преемника Марселу Каэтану была с виду настолько стабильна, что некоторые наблюдатели называли португальцев "народом пассивным, фаталистическим и глубоко меланхолическим". [32]Как до того немцы и японцы, португальцы оконфузили тех западных комментаторов, которые ранее говорили, что португальский народ к демократий не готов. Режим Каэтану пал в апреле 1974 года, когда против него обернулась собственная армия, создавшая Movimento das Forcas Armadas (MFA) [33]. Непосредственным мотивом выступления послужило увязание страны в колониальной войне в Африке, которую нельзя было выиграть. Эта война съедала четверть бюджета Португалии и силы большей части португальской военной машины. Переход к демократии вышел не гладким, поскольку движение МРА отнюдь не было единодушно предано демократическим идеям. Значительная часть офицерского корпуса находилась под влиянием ортодокcально-сталинистской коммунистической партии Португалии под руководством Алваро Куньяла. Но в отличие от тридцатых годов центр и демократические правые оказались неожиданно стойкими: после бурного периода политических и социальных волнений-умеренные социалисты Мариу Соареша выиграли выборы в апреле 1976 года, В немалой степени этому способствовала помощь извне от разных организаций, от Германской социал-демократической партии до американского ЦРУ. Но внешняя помощь оказалась бы бесполезной, если бы в Португалии не оказалось на удивление сильного гражданского общества: политических партий, союзов, церкви, — которые смогли мобилизовать широкие массы на поддержку демократии. Также сыграл роль манящий пример потребительского общества Западной Европы. Как сказал один комментатор: "Рабочие... [которые] могли бы маршировать на демонстрациях, скандируя лозунги социалистической революции... тратили деньги на одежду, бытовые приборы и безделушки потребительского общества Западной Европы, к жизненным стандартам которого они стремились". [34]

Переход к демократии Испании годом позже был., пожалуй, чистейшим случаем краха авторитарной легитимности. Генерал Франциске Франко во многих отношениях был последним представителем европейского консерватизма девятнадцатого века, в основе которого лежали трон и алтарь, того самого консерватизма, который дотерпел поражение от Французской революции. Но католическое сознание Испании сильно изменилось с тридцатых годов: церковь в целом либерализовалась после Второго Ватиканского Собора шестидесятых годов, и важнейшие деятели и организации испанского католицизма приняли христианскую демократию Западной Европы. Испанская церковь не только открыла, что между христианством и демократией нет противоречий, она все больше стала принимать на себя роль защитницы прав человека и критика франкистской диктатуры [35]. Это новое умонастроение проявилось в движении Opus Dei католических мирян-технократов, многие из которых вошли в правительство после 1957 года и активно участвовали в последующей экономической либерализации. Таким образом, после смерти Франко в ноябре 1975 года ключевые элементы его режима были готовы принять легитимность ряда договорных "пактов", которые мирно растворили все франкистские учреждения, легализовали оппозицию, в том числе Испанскую Коммунистическую партию, и позволили провести выборы учредительного собрания, которому предстояло написать полностью демократическую конституцию. Этого не могло бы случиться, если бы ключевые деятели старого режима (а главное, король Хуан Карлос) не считали бы франкизм анахронизмом и демократической Европе, на которую Испания начинала все больше походить в социальном и экономическом плане [36]. Последние франкистские Кортесы сделали потрясающую вещь: подавляющим большинством приняли в ноябре 1976 года закон, который, в сущности, означал их самоубийство, определив, что следующие Кортесы будут избраны демократически. Как и в Португалии, население Испании в целом обеспечило почву для демократии, поддержав демократический центр, сначала утвердив на декабрьском референдуме 1976 года демократические выборы, затем спокойно приведя к власти правоцентристскую партию Суареса в июне 1977 года [37].

Если рассмотреть переход к демократии в Греции и Аргентине в 1974 и 1983 годах соответственно, то видно, что военные не были отстранены от власти силой. Они уступили гражданской власти благодаря расколу в собственных рядах, отражавшему потерю веры в свое право на власть. Как и в Португалии, непосредственной причиной явился внешнеполитический провал. Полковники, которые пришли в Греции к власти в 1967 году, никогда не искали себе легитимности иначе как в демократи и, утверждая, что только готовят путь для восстановления "здоровой" и "возрожденной" политической системы [38]. Поэтому военный режим стал уязвим, когда дискредитировал себя поддержкой стремления греческих киприотов к объединению с континентальной Грецией, которое привело лишь к оккупации Кипра Турцией и возможности полномасштабной войны [39]. Главной целью военной хунты, свергнувшей президента Изабеллу Перон и захватившей власть в Аргентине в 1976 году, было избавление аргентинского общества от терроризма. Этой цели хунта достигла путем жестокой войны и тем самым подорвала свой главный raison d'?tre. Решение военной хунты вторгнуться на Фолклендские (Мальвинские) острова оказалось достаточно для дискредитации режима, поскольку вызвало ненужную войну, которую режим выиграть не смог [40].