Борис Кагарлицкий - Сборник статей и интервью 1995-2000гг.

То же самое произошло в Норвегии, где Социалистическая Народная партия в начале 90-х пользовалась поддержкой 12-15% населения. Почувствовав «запах власти», социалисты резко повернули вправо, смягчили свою оппозицию НАТО и Европейскому Союзу, поддержали военное вмешательство Запада в бывшей Югославии. По признанию Финна Густавсена, одного из основателей партии, она движется «к тому, чтобы занять позиции левой социал-демократии», что может привести к «отказу от марксистской культуры"3. Результат: поддержка партии избирателями сократилась до 7,9%.

«Зеленые левые» («Groenlinks») в Голландии добились сенсационного успеха в 1989 году, завоевав 7% голосов. В 1994 году на парламентских выборах получили ровно наполовину меньше. А более правые «зеленые», выступавшие отдельно, вообще смогли набрать лишь 0,16%.

Эти поражения невозможно объяснять «эффектом 1989 года», поскольку как раз в период 1989-92 годов положение левых социалистов оставалось прочным. Спад наступил позднее в результате их собственной политики. Поворот вправо датской Социалистической Народной Партии также не может объясняться и давлением ее социальной базы. После того, как социалисты стали доказывать свою умеренность, разочарованные избиратели обратились к более радикальным группам. В итоге впервые за много лет в парламенте вновь оказались коммунисты, прошедшие в блоке с троцкистами и бывшими маоистами. На выборах 21 сентября 1994 года социал-демократы и социалисты потеряли голоса, а «единый список» левых радикалов добился серьезных успехов, завоевав 6 мандатов. В Голландии на фоне поражения «зеленых левых» крошечная экс-маоистская Социалистическая партия удвоила число сторонников, получив 1,35% голосов. Усилила свои позиции и левоцентристская группа «Демократия 66», которая, в отличие от социал-демократов из Партии Труда, не участвовала в правительственных коалициях.

Радикальный блок также вошел в парламент в Норвегии. А Партия Центра (бывшие аграрии), выступавшая с жестких позиций против Европейского Союза и Маастрихтского договора, получила в 1993 году 17% голосов, став, по признанию журналистов, «подлинным победителем на этих выборах"4. Нетрудно догадаться, что речь идет о голосах, потерянных социалистами и социал-демократами.

Левая партия Швеции, переживавшая острый кризис в начале 90-х и чуть не потерявшая представительство в парламенте, к середине десятилетия неожиданно удвоила число сторонников. Когда Швеция впервые избирала своих депутатов в Европейский парламент, Левая партия получила 12,92 %. К этому надо добавить 17,22% полученных «зелеными», что свидетельствует о явном недовольстве избирателей «реалистической» политикой вернувшихся к власти социал-демократов. Совокупный прирост «зеленых» и Левой партии составил 18,7%, а потери социал-демократов 17,2%. При этом правые партии, обычно выигрывающие от ослабления социал-демократов, на сей раз тоже теряли голоса. Однако бурный рост влияния Левой партии был вовсе не результатом ее активной борьбы. Совсем наоборот, в партии царили растерянность и неуверенность.

Безусловный успех Партии демократического социализма в Германии 1994-96 годах сопровождался резким обострением разногласий и все более явным стремлением части партии доказать свою умеренность. По данным социологов, «внутренние споры в ПДС (особенно в руководящих кругах)» стали одной из основных причин, по которым рядовые члены покидают партию5.

Возникает ощущение, что левыми овладел инстинкт самоубийства. Левые не могут отказаться от своих традиционных ценностей и не решаются открыто их отстаивать. Эта ситуация классического невроза, неоднократно описанная психоаналитиками применительно к жизни отдельного человека, характерна и для коллективного самосознания европейских левых 90-х годов. Политики боятся собственного успеха и инстинктивно-бессознательно стремятся его уничтожить или свести к минимуму. После 1989 года невроз парализовал их волю к борьбе. Социалисты не верят в либеральную теорию о том, что всякий коллективизм тоталитарен, но они подозревают, что эта теория верна. Трагический опыт русской революции лежит на их сознании слишком тяжелым грузом. Чувство вины за чужие ошибки в сочетании с ощущением бессилия - вот основы невроза левых. На практике все сводится к постоянному самообличению, непрерывным покаяниям и обещаниям «исправиться».

Нет никаких сомнений, что левым есть за что себя винить. Но двигаться вперед, постоянно рассуждая об ошибках прошлого, просто невозможно, тем более что таким образом выбрасывается за борт и тот огромный политический и моральный капитал, который был нажит социалистическими левыми за сто лет современной истории. И то, что люди продолжают голосовать за левые партии, является свидетельством того, насколько по-прежнему ценен этот моральный капитал.