Борис Кагарлицкий - Сборник статей и интервью 1995-2000гг.

Продолжение левыми неолиберального курса сделало правительство непопулярным. «Традиционные требования левых были отныне присвоены правыми, соединены с расизмом и национализмом, что в венгерских условиях представляет собой ужасную комбинацию,» констатировал идеолог «Левой платформы» в партии Тамаш Краус. Новые правые, пользующиеся поддержкой обездоленной части населения - «куда худшая перспективa, нежели первое консервативное правительство"37.

«Реалисты» менее всего интересуются своей «традиционной» социальной базой. Они уверены, что большинство низов и рабочий класс поддержат их в любом случае, поскольку этим социальным слоям все равно некуда деваться. Политика «новых реалистов» ориентирована на то, чтобы завоевать поддержку средних слоев. Однако забытые всеми низы неожиданно находят свой выход. Очевидное и вполне открытое предательство их интересов «левыми» заставляет их обратиться к крайне правым, которые не только демагогически используют трудности, но в отличие от «реалистических» левых ДЕЙСТВИТЕЛЬНО выдвигают требования, отвечающие конкретным интересам значительной части населения38.

Массы, в отличие от партий, отвергают аргументы пропагандистского «здравого смысла», если их собственный опыт противоречит подобной расхожей мудрости. Это настроение известный журналист Даниел Сингер выразил словами «К черту вашу пропаганду - если то, что вы нам предлагаете, единственно возможное будущее, то лучше вообще не иметь никакого будущего"39. Именно крайне правые, сохранившие своеобразный идеологический иммунитет в условиях неолиберальной гегемонии, не затронутые, в отличие от левых, моральным кризисом, не страдающие политическими неврозами, впервые после Второй мировой войны могут стать в Европе настоящей народной силой. В их речах справедливые требования перемешаны с националистической и расистской ложью об эмигрантах и инородцах как источнике всех бед. Но если мы не осознаем, что, например, антиевропеизм и неприязнь «новых правых» к европейской интеграции вполне соответствуют настроениям и потребностям миллионов людей, мы не поймем причин стремительного успеха политиков типа Ле Пена. «Левые» говорят, что все хорошо, правые это отрицают, а простой человек прекрасно знает, кто в данном случае лжет. «Левые» говорят, что нет иного пути, кроме как затянув пояса идти в Единую Европу, а рядовой француз, англичанин и даже немец очень часто не хочет туда идти, тем более затянув пояс. По мнению социологов, если бы в Англии был в конце 1996 года проведен референдум по вопросу об отношении к Европе, сторонники интеграции проиграли бы40. В этом смысле именно правое крыло Тори в наибольшей степени выражает настроения рядового избирателя. Приход к власти «левых» позволяет консерваторам, освобожденным от груза правительственной ответственности и старых обязательств, сдвинуться дальше вправо - и найти в этом широкую поддержку народных масс.

Вообще в середине 90-х крайне правые проявляли гораздо больше чувствительности к настроениям масс, чем умеренные левые или респектабельный правый центр. Показательно, что французский Национальный Фронт после массовых выступлений трудящихся в 1995 году резко сменил риторику. Вместо критики работников государственного сектора, представлявшихся в качестве «привилегированных функционеров», лидеры националистов стали говорить о справедливых требованиях трудящихся, начали даже создавать собственные профсоюзы, доказывая, что только они одни готовы серьезно защищать интересы французских трудящихся от глобализации41.

Тобиас Абсе, анализируя победу левого блока в Италии, отмечает: значительная часть его сторонников, «по-прежнему видит в нем носителя традиционных социальных реформ"42. Легко догадаться, насколько разочарован оказался именно этот лояльный и дисциплинированный левый избиратель, когда столкнулся с практикой «нового реализма». Неудачи левого правительства создали благоприятную среду для роста правого популизма. Однако в Италии существовала и радикальная левая альтернатива в лице партии Rifondazione Communista. Иное дело - в странах, где такой альтернативы не было или она была слаба.

Нечто подобное происходило и в Польше, где именно крайне правые, действуя через профсоюз «Солидарность», в 1997 году подняли знамя сопротивления программе рыночных реформ, проводившейся правительством бывших коммунистов. Союз Труда, критиковавший правительство слева, не имел такой массовой социальной базы и прочных позиций в профсоюзах, какие были у правых. «В программе Союза Труда заметна своего рода шизофрения: с одной стороны, категорическая приверженность требованиям рынка - программа повторяет классические слова о том, что альтернативы не существует, а с другой - такая же приверженность социальным правам и правам профсоюзов,» - отмечает лондонский «Labour Focus on Eastern Europe». Несмотря на явный радикализм СТ по многим вопросам, постоянно возникала «неясность относительно его природы: либеральной или же социал-демократической"43.