Борис Кагарлицкий - Сборник статей и интервью 2009г (v1.15)

РЖ: Можем ли мы говорить о том, что случай с Евсюковым и с общественной на него реакцией выявил какие-то патологии российского общественного сознания?

Б.К.: Скорее он выявил другое. Он выявил границу этих патологий. То есть патологии эти достаточно очевидны. Не нужно было дела майора Евсюкова, чтобы их заметить. Обратите внимание, если мы берем дела о фашистском терроре в Москве, в Воронеже и в Петербурге, то обнаруживаем очень похожую картину: регулярно убивают киргизов, таджиков и прочих представителей нероссийских, некоренных национальностей. И это воспринимается обществом негативно, но не в качестве позора, скандала или кошмара. А вот когда те же самые нацисты раз в год убивают хотя бы одного русского, то тут же возникает скандал, шок, потрясение, всплеск общественного негодования. То есть у нас все-таки еще немножко племенное сознание. Причем оно не еще немножко, а уже немножко. Я вас уверяю, что ни в советское время, ни в раннее постсоветское время такого не было. То есть в этом смысле сознание изменилось, и изменилось оно не в лучшую сторону.

Подавляющее большинство нормальных людей относятся к убийству все равно негативно, даже если эти люди ксенофобски настроены. Но разные убийства получают разные оценки. То есть убийство инородца - это плохо, а убийство представителя титульной национальности - это трагедия, драма, катастрофа. То есть существует градация убийств. Возьмите тех же националистов, даже тех крайних, которые защищают Буданова. Ведь они не считают, что надо убивать инородцев, они просто считают, что когда такое убийство происходит - есть смягчающие обстоятельства, которых вдруг не оказалось в деле Евсюкова.

russ.ru

Если бы майор Евсюков расстрелял посетителей супермаркета не в Москве, а, например, в Назрани или Гудермесе, не сомневаюсь, мы бы сейчас были свидетелями растущего общественного движения в защиту нового национального героя. Если бы он стрелял у входа в общежитие, где живут гастарбайтеры, несомненно, нашлось бы множество людей, которые объясняли бы, что майора «можно понять». Но стрелял не там и не в тех.

А потому не будет майору ни прощения, ни снисхождения. Общество потрясено, возмущено и не может оправиться от шока.

Однако так ли отличается драма, случившаяся в московском Царицино, от множества других драм, регулярно разгорающихся в разных концах страны и на Кавказе в особенности? Бывший начальник московской милиции, генерал Пронин, бросившийся спасать своего подчиненного, сразу же напомнил, что майор был на хорошем счету, но находился в условиях стресса, испытывал сильные перегрузки. В общем, дал понять, что условия службы в Москве примерно такие же, как и на Северном Кавказе. Там, правда, приходится иметь дело с недоброжелательным населением, которое относится к федералам с недоверием, если не с открытой неприязнью. А что, в Москве жители относятся к милиции иначе?

Генерал Пронин совершил ту же ошибку, что и его подчиненный, - перепутал Москву с Назранью. Его речи были восприняты как кощунственные, а высшее руководство решилось на беспрецедентный шаг- наказало начальника и за действия его подчиненного, и его собственные высказывания.

Вот это - действительно что-то новое. Беспрецедентное.

С точки зрения бюрократической, важно не то, что майор Евсюков был милиционером. Важно то, что убийца являлся начальником. Руководитель Царицинского ОВД - это вам не постовой милиционер. На его должности положено брать взятки и воровать, а он стал убивать. До сих пор у нас не было такого, чтобы чиновники стреляли в прохожих.

За несколько месяцев до дела майора Евсюкова случился инцидент с вертолетом в Горном Алтае, когда разбился вертолет, груженный начальниками, охотившимися на заповедных животных из «Красной книги». Возмущенная общественность требовала расследования и наказания браконьеров. Один из плакатов поднятых на экологическом митинге гласил: «Сегодня стреляют в баранов, завтра - в людей». Кто бы мог подумать, что пророчество оправдается, да еще с такой быстротой…

Социолог Анна Очкина как-то заметила, что российский гражданин воспринимает государство как что-то среднее между Санта-Клаусом и Левиафаном. То ли добрый дедушка, то ли чудовище. Может быть, подарок принесет, а может - проглотит. И то и другое иррационально, и никогда неизвестно, чего именно ждать. Но ждут все же хорошего.

В лице майора Евсюкова перед потрясенными людьми предстал даже не Левиафан, а взбесившаяся частица Левиафана, ситуация выходила за пределы возможного и ожидаемого, но все равно соответствовала общей логике жизни.