Иосиф Сталин - Том 1

Таким образом, перед нами открывается период преимущественно политической борьбы . Такая борьба неизбежна для нас, ибо в существующих политических условиях экономическая борьба (стачки) не может дать чего-либо существенного. Стачки и в свободных государствах — обоюдоострое оружие: даже там, несмотря на то что рабочие имеют средства борьбы — политическую свободу, крепкие организации рабочих союзов, богатые кассы, — стачки часто кончаются поражением рабочих. А у нас, где стачка является преступлением, которое карается арестом, подавляется вооруженной силой, где запрещены всякие рабочие союзы, — у нас стачки приобретают значение лишь протеста . Но для протеста демонстрации являются более сильным оружием. В стачках сила рабочих распылена, в них участвуют рабочие лишь одного завода или нескольких заводов, в лучшем случае, одной профессии, организация всеобщей стачки очень затруднительна даже в Западной Европе, а у нас и вовсе невозможна, — в уличных же демонстрациях рабочие сразу объединяют свои силы.

Из этого видно, насколько узко смотрят на дело те «социал-демократы», которые хотят замкнуть рабочее движение в рамки экономической борьбы и экономических организаций, уступая политическую борьбу «интеллигенции», студентам, обществу и предоставляя рабочим лишь роль вспомогательной силы. История учит, что при таких условиях рабочие будут вынуждены таскать каштаны из огня лишь для буржуазии. Буржуазия обычно с удовольствием пользуется мускулистыми руками рабочих в борьбе против самодержавной власти, и, когда победа уже завоевана, она присваивает ее результаты, а рабочих оставляет с пустыми руками. Если и у нас так пойдет дело, рабочие ничего из этой борьбы не получат. Что касается студентов и других протестантов из общества, ведь они — та же буржуазия. Достаточно им дать совершенно безобидную "общипанную конституцию", предоставляющую народу ничтожные права, чтобы все эти протестанты запели иным волосом: они станут восхвалять «новый» режим. Буржуазия находится в постоянном страхе перед "красивым призраком" коммунизма и во всех революциях старается кончить дело там, где оно лишь только начинается. Получив незначительную выгодную ей уступку, она, запуганная рабочими, протягивает власти руку примирения и бесстыдно продает дело свободы. [5]

Только рабочий класс является надежной опорой подлинной демократии. Только он не может пойти на соглашение с самодержавием из-за какой-нибудь уступки и не даст усыпить себя, когда ему начнут сладко петь под звуки конституционной лютни.

Поэтому для демократического дела в России чрезвычайно большое значение имеет то, сумеет ли рабочий класс стать во главе общего демократического движения или же он будет плестись в хвосте движения как вспомогательная сила «интеллигенции», т. е. буржуазии. В первом случае результатом свержения самодержавия будет широкая демократическая конституция , которая предоставит равные права и рабочему, и забитому крестьянину, и капиталисту. Во втором случае мы будем иметь результатом ту "общипанную конституцию", которая не меньше, чем абсолютизм, сумеет растоптать требования рабочих и предоставит народу лишь призрак свободы.

Но для этой руководящей роли рабочий класс должен организоваться в самостоятельную политическую партию . Тогда ему не страшны будут в борьбе с абсолютизмом никакие измены и предательства со стороны его временного союзника — «общества». С того момента, как это «общество» изменит делу демократии, рабочий класс сам, своими собственными силами поведет это дело вперед, — самостоятельная политическая партия даст ему необходимую для этого силу.

Газета «Брдзола» ("Борьба") № 2–3, ноябрь-декабрь 1901 г.

Статья без подписи

Перевод с грузинского

Все изменяется… Изменяется общественная жизнь и вместе с нею изменяется и “национальный вопрос”. В разные времена различные классы выступают на арену борьбы, — и каждый класс по-своему понимает “национальный вопрос”. Следовательно, “национальный вопрос” в разные времена служит различным интересам , принимает различные оттенки в зависимости от того, какой класс и когда выдвигает его.

Существовал, например, у нас так называемый дворянский “национальный вопрос” , когда — после “присоединения Грузии к России” — грузинское дворянство почувствовало, как невыгодно было для него потерять старые привилегии и могущество, которые оно имело при грузинских царях, и, считая “простое подданство” умалением своего достоинства, пожелало “освобождения Грузии” . Этим оно хотело поставить во главе “Грузии” грузинских царей и дворянство и передать им, таким образом, судьбу грузинского народа ! Это был феодально-монархический “национализм” . Это “движение” не оставило никакого заметного следа в жизни грузин, не стяжало себе славы ни одним фактом, если не иметь в виду отдельные заговоры грузинских дворян против русских правителей на Кавказе. Достаточно было событиям общественной жизни слегка коснуться этого и без того слабого “движения”, чтобы разрушить его до основания. И, действительно, развитие товарного производства, отмена крепостничества, основание дворянского банка, усиление классового антагонизма в городе и в деревне, усилившееся движение деревенской бедноты и т. п. — всё это нанесло смертельный удар грузинскому дворянству и, вместе с ним, “феодально-монархическому национализму” . Грузинское дворянство раскололось на две группы. Одна из них отказалась от всякого “национализма” и протянула руку русскому самодержавию с тем, чтобы взамен этого получить от него теплые местечки, дешевый кредит и сельскохозяйственные орудия, чтобы правительство обеспечило ее от сельских “бунтовщиков” и т. п. Другая же, более слабая, группа грузинского дворянства подружилась с грузинскими епископами и архимандритами и, таким образом, укрыла гонимый жизнью “национализм” под крылышко клерикализма. Эта группа с большим увлечением занимается восстановлением разрушенных грузинских церквей (это является главной статьей ее “программы”!) — “памятников былого величия” — и благоговейно ждет чуда, призванного осуществить ее крепостническо-монархические “желания”.