Немцы потом такой милый сердцу польского офицера антураж часто и успешно использовали при склонении поляков к сдаче, в частности, и при подавлении Варшавского восстания в 1944 г.
Наши либералы вслед за Западом любят обвинять Сталина за то, что осенью 1944 г. он остановил у Вислы наступление Красной Армии, дав немцам возможность подавить в Варшаве восстание «правильных» поляков.
Невдомек либералам, что любое наступление, тем более такое масштабное - с июня 1944 г., рано или поздно выдыхается. При этом Красная Армия остановилась не на загородном шоссе, а перед серьезной водной преградой, форсирование которой – отдельная большая и кровопролитная операция.
А то, что сроки восстания никто с Красной Армией не согласовывал, что цели восстания имели антисоветскую направленность– это для либералов вообще значения не имеет, наоборот, по их мнению, усугубляет «вину» Сталина.
Вздорность подхода либералов к этой истории очевидна, если вспомнить, что Красная Армия за освобождение Польши понесла в два раза большие потери, чем польские военные при защите и освобождении своей родины.
Ю.И. Мухин приводил в своих книгах любопытную статистику соотношения потерь рядового и офицерского составов. В сравнении с советской и немецкой армиями, потери польского офицерского корпуса оказались в процентном отношении исключительно низкими (гибли солдаты – «быдло»). Вот она, либеральная сущность польского панства.
Красноречив также факт поездки по приглашению немцев официальной польской делегации из Лондона в оккупированный гитлеровцами Смоленск в 1942 г., в самый разгар войны «для расследования расстрела польских офицеров НКВД в 1940 г.». Это мероприятие, как потом стало документально известно, было инспирировано Геббельсом. Тем не менее, «катынское дело» до сих пор забойный антироссийский аргумент не только в Польше.
Сегодня советско-германский договор о ненападении, который упорно для затемнения сути называют Пактом Молотова-Риббентропа, либералы тщатся представить как попытку Сталина установить с Гитлером чуть ли не союзные отношения. Рассказывают сказки, что Сталин искал дружбы с фюрером на основе общности, де, существовавших в двух странах политических «режимов». Фактов нет, но иногда приводятся вырванные из контекста, обычные для межгосударственных отношений протокольные фразы о дружбе из речей Молотова и т.п.
Как часто нам говорили о совместном советско-германском параде в конце сентября 1939 г., которого в действительности как такового не было. И ничего не сообщалось о многих боевых столкновениях с немцами, в том числе танковых, имевших место в тот период.
Или о том, что самолет, на котором летел в Москву Риббентроп, был обстрелян советской ПВО и никто из командиров ПВО за это не был наказан. А вот когда силы ПВО проморгали 15 мая 1941 г. пролет военно-транспортного Юнкерса от Белостока до Москвы, начальник ГУ ПВО Штерн был снят с должности, арестован, а позже и расстрелян. Так что сказки о том, как Сталин боялся перед войной прогневить Гитлера, на совести их сочинителей.
С особым пристрастием либеральные «историки» относятся к имевшим место в Польше в 1939-40 гг. контактам НКВД с гестапо. Хотя известно, что контакты между полицейскими службами соседних стран - обычная практика и для стран, ставших соседями, естественно, нужная.
У нас оказалась масса беженцев, интернированных лиц. Среди последних были и тысячи сотрудников польских спецслужб, многие из которых в течение долгого времени проводили враждебную деятельность в отношении СССР, участвовали в карательных акциях на территории Западной Украины и Западной Белоруссии. Требовалось выяснение и уточнение многих данных в отношении перемещенных на нашу территорию людей. Были и запросы со стороны последних о местонахождении потерявшихся родственников.
Я читал воспоминания одного из сотрудников иностранного отдела ГУГБ НКВД, сыгравшего позже очень важную роль в получении информации по атомному проекту в США. Он несколько раз в 1939-40 гг. выезжал в Варшаву, где встречался с сотрудниками гестапо и получал информацию по указанным выше вопросам. Один раз во время его пребывания в Варшаве на него конспиративно вышел участник польского подполья, курировавшегося из Лондона. Этот подпольщик рассказал о потере связи с Лондоном и попросил советские спецслужбы об оказании подполью материальной поддержки. Насколько потом слышал автор воспоминаний, такая поддержка польскому подполью была оказана.
Читать дальше
