Потом меня привезли на место, где я должен был сказать, что Яшин просил здесь остановиться – справить малую нужду. Меня сопровождали сотрудник Одинцовской прокуратуры и следователь Генеральной прокуратуры. Один другому говорит – давайте измерим расстояние, и когда на спидометре отметилось 700 метров, машину остановили и мне говорят: ну, ты место узнаешь? Я смотрю – никаких следов взрыва, ничего. А они говорят: уже вечер, будем фотографировать.
Потом повезли в Жаворонки к тому дому. В квартиру я не поднимался, а по поводу обратной дороги сказал следователю, что мы с Яшиным и Найденовым другой дорогой ехали. Я говорю: ворота зеленые вам показать? Нет, говорят, не надо».
Закалюжный: «Почему Вы не возражали в ходе допросов и следственных действий?»
Карватко: «Кому я мог сказать? Ущаповскому я все рассказал, а о том, что мне подбросили боеприпасы в дом, это Ущаповский мне сам рассказал. Он меня вызвал, дал ручку, пиши. Я говорю: мне писать, что это Корягин патроны подбросил? Нет, - говорит, - пиши, что строители или дети занесли, что это не боеприпасы, а куски железа. Потом говорит: пиши, что экстремистски настроенные люди тебе угрожают. Я писал и думал: мне бы дожить до суда!».
Першин, адвокат Квачкова: «Вы сказали, что Вам досталось от Владимира Сулеймановича. В чем это заключалось?»
Карватко: «Сам он рукоприкладством не занимался. Другие заходили в камеру, надевали пакет на голову, и я не мог дышать. Еще в Конаково меня приковали наручниками, сотрудник милиции подошел с сигаретой, сунул сигарету мне в руку и все. Ожоги у меня были на руках. И от наручников были следы: когда подвешивают человека – рвется кожа».
Першин: «А сколько раз это применяли к Вам?»
Карватко: «За сутки до приезда Ущаповского прекратили».
Прокурор тут же уцепился за последние слова Карватко: «Какое незаконное воздействие на Вас оказывалось следователем?».
Карватко: «Физически – никаких воздействий. Ничего не могу против Ущаповского сказать, он мне не угрожал».
Прокурор: «Вы заявляли Ущаповскому о незаконных методах дознания?».
Карватко: «Я давал пояснения о повреждении рук, я говорил ему обо всем, но официально ничего не заявлял».
Прокурор: «Почему Вы не сделали соответствующих записей в протоколах?».
Карватко: «Я боялся за жизнь своей семьи, за то, что мою жену могут привлечь к уголовной ответственности. Прежде чем этот протокол был написан, со мной провели работу сотрудники правоохранительных органов. Следователь видел, в каком я состоянии, но ему было все равно».
Прокурор: «После 2 апреля 2005 года Вы лишались свободы?».
Карватко: «Корягин, например, просил подъехать в Департамент по борьбе с организованной преступностью. Говорит: ну, ты как вообще? Я говорю: мы уже это обсуждали. Он говорит: ну, посиди, подумай. И я сижу в закрытом помещении – до вечера».
Неожиданно вмешивается судья, до того безмятежно и безучастно внимавшая показаниям свидетеля: «Послушайте, Карватко, если я Вас сейчас приглашу пройти в комнату свидетелей, Вы же не будете воспринимать это как изоляцию?».
Со стороны защиты сразу несколько голосов: «Возражаю!».
Сравнение камеры с комнатой свидетелей в суде отверг и сам Карватко: «Если меня из запертой комнаты не выпускают даже в туалет – разве это не задержание?».
Прокурор: «Вы говорили, что Вас задержали на десять административных суток по решению суда. Почему Вы судье ничего не объяснили?»
Карватко: «Меня привезли к судье, у него уже там были какие-то бумажки. Судья посмотрел и сказал: десять суток. Я спрашиваю: за что? А мне человек, который меня привел: сейчас будет пятнадцать».
Прокурор, стоически изображая невинность: «Вы обжаловали решение суда?»
Карватко с возмущением: «Как я мог это сделать?!»
Прокурор издевательски: «Элементарно!»
Далее диалог Карватко с прокурором напоминал поединок трагика с шутом. И всю развернувшуюся перед глазами зрителей сцену можно было бы записать в шедевры театральных постановок на темы суда и следствия, преступления и наказания, если бы… Если бы это не было горькой действительностью нашего времени.
Прокурор: «Какие последствия для Вас имело неуверенное опознание аккумулятора?»
Карватко: «Но в протоколе написали, что я его опознал».
Прокурор: «Почему не заявили, что этот аккумулятор Вы ранее видели?»
Карватко: «Всю это процедуру проводил следователь Соцков, с которым мы вместе за опознаваемым аккумулятором и ездили. Этих вопросов мне никто не задавал».
Читать дальше
