Прокурор терпеливо, как врач-психиатр с пациентом: "А сзади дома были гаражи?".
Но и свидетельница упряма: "Не было!".
На том медицинские навыки прокурора истощились, в роль психиатра попробовал вжиться Сысоев, адвокат Чубайса: "А инсульт и инфаркт когда случились с Вами?".
Почувствовав в Сысоеве надежду на исцеление, бабушка живо отвечает: "В 2006 году".
Но Сысоев эгоистично уклоняется от медуслуг и напрямки торопко выводит свидетельницу на судебное поприще: "Квачков всегда на стоянке автомашину ставил? Да?".
Не ощутив в Сысоеве медбрата, бабуля обиженно бубнит: "Да. Всяк - на своё место".
Сысоев тяжело вздыхает и отступает. Адвокат Першин: "Когда Квачков уехал из дома последний раз, Вы в книжке отмечали?".
Пожилая женщина зачарованно рассматривает адвоката и эхом вторит ему: "Отмечали".
Першин: "А в какое время он выехал?".
Бабуля бодро: "Пол-восьмого!".
Першин недоверчиво улыбается.
Прокурор нащупывает вопрос, на который больная, как ему кажется, может дать вразумительный ответ: "Квачков каждый день ставил машину на стоянку или, бывало, что и не ставил?".
Напрасные надежды. Старушка отрешенно повторяет за прокурором: "Бывало, что и не ставил".
Прокурор, все еще не понимая, что свидетельница попросту копирует последние слова вопроса, всерьез продолжает допрос: "А вечером, когда Квачков возвращался, он ставил машину на стоянку всегда?".
Старушке, похоже, нравится играть в слова. "Всегда!" - эхом откликается она.
Сторона обвинения поняла наконец тщетность своих усилий, и прокурор, попросив вывести присяжных из зала, испросил у судьи разрешения огласить показания Марии Филипповны на следствии. Присяжных вернули в зал. Прокурор стал читать, что говорила старушка прежде, пять лет назад: "Работаю контролером ВОХР. У каждого автовладельца имеется электронный ключ, машины мы не регистрируем. При мне Квачков не выезжал и не заезжал. Когда он выехал и вернулся, я не знаю. Я ни разу не видела, чтобы с ним кто-то приезжал или заходил в гости".
Прокурор пристально вгляделся в топчущуюся за трибуной бабушку: "Все ли здесь написано правильно?".
"Правильно, - охотно аукнулась старушка. - Я много позабыла".
Ее отпустили с миром, при этом сторона обвинения чувствовала гораздо большее облегчение, чем сторона защиты. После инсульта в памяти женщины могли стереться не только гараж возле дома, но и сам дом, и машина "зелененькая", как, впрочем, и вся сознательная жизнь свидетельницы.
Смена декораций в зале суда. Приставы ввозят две тяжелые тележки с картонными коробками. Прокурор снова демонстрирует вещественные доказательства. Судя по объему тележек - доказательства весомые.
Прокурор шуршит пакетом, извлекает из него носовой платок, аккуратно расправляет его и представляет: "Платок белый с синей каймой".
Тот самый платок, который накануне защитники подсудимых пытались вывести из дела как недопустимое доказательство, потому что нашедшие его в левой водительской дверце автомашины Квачкова семь человек: следователь, двое понятых и четыре эксперта – записали в протоколе ясно, чётко, однозначно: "платок клетчатый", но когда спецы в экспертном центре вынули его из пакета, представленного следователем, платок оказался "белый с синей каймой". Ну никак не могут опытнейшие криминалисты принять клетку за белое да ещё с каймой! Понятно, что это два совершенно разных платка. Но прокурор не согласился с защитой и отстоял белый носовой платок с синей каймой как вещественное клетчатое доказательство, уверив судью, что следователь и эксперт просто-напросто одно и то же описали по-разному.
Адвокат Першин попытался указать суду на это: "Обращаю внимание присяжных заседателей, что данный платок белого цвета, клеток на нем не видно, платок имеет окаемку".
Понятно, что прокурор сторожил нечто подобное и выпалил со скоростью домашней заготовки: "Обращаю внимание присяжных заседателей, что у платочка есть клеточки, их просто не видно".
Но если на платке есть клетки, которых не видно, и суд в них верит, то как не поверить в то, что ни увидеть, ни унюхать вообще невозможно. Платочек-то оказался не простой - взрывоопасный. Судебная экспертиза, которую зачитал прокурор, уверивший присяжных, что никакого подлога не было и клеточки на платке сами по себе рассосались, высказалась так: "Обнаружены следы гексогена в количестве 10 в минус 9-10 в минус 10 степени", - что в тысячу раз меньше миллиардной доли, или, как говорят математики, это то, чего нет. Кто надушил бело-синенький скромный платочек гексогеном и зачем надушил, если гексоген не входил в состав взрывчатого вещества на Митькинском шоссе, остаётся только гадать и ждать дальнейшего развития событий на суде.
Читать дальше
