Сергей Платонов - Горбачевы. Чета президентов

Накануне трибунала государственный департамент США довел до сведения Горбачева, что администрация Белого дома не будет возражать, если СССР вмешается в ситуацию с целью предотвращения кровавой расправы с поверженным диктатором. Тогда Москва промолчала. Но через неделю после переворота в Румынию прибыл Шеварднадзе и поздравил страну с избавлением от тирании.

…Спустя двадцать лет специальная комиссия Национального собрания Румынии пришла к выводу, что ни геноцида в отношении румынского народа, ни хищения миллиардов долларов Николае и Елена Чаушеску не совершали.

Поездки с зарубежными визитами совершались одна за другой. Михаил и Раиса «купались» в потоках восторженных приветствий публики разных стран и без устали призывали их лидеров и население отказываться от использования силы при разрешении международных и внутренних конфликтов. После прежних мрачных и решительных советских вождей публика увидела в них будто идеальных представителей того социализма, о котором, человечество мечтает и никогда не перестанет мечтать. А им, в свою очередь, казалось, что мир действительно меняется к лучшему. И что на смену жестких, а иногда и жестоких столкновений в защиту реальных или мнимых национальных интересов, наступает эра братства и мирного сотрудничества народов. Время покажет на примерах Афганистана, Ирака, Югославии, Ливии иллюзорность их представлений о нравах сильных сего мира. При этом у многих правительств Запада и Востока Михаил не забывал просить о финансовой помощи. Похоже, он не осознавал, что со стороны это выглядело как неравноценная сделка из средних веков: «Мы вам больше не угрожаем и угрожать не будем, если вы заплатите нам дань, по современному — льготные кредиты, а то и гуманитарную помощь». И все-таки вначале «стокгольмский синдром» срабатывал. Но полученные кредиты тут же проедались или использовались на строительство очередных гигантов-долгостроев. Дефицит бюджета из-за антиалкогольной компании, аварии на Чернобыльской атомной станции, разрушительного землетрясения в Армении, уродливого закона о предприятиях, приведшего к бесконтрольному росту доходов и криминальной возможности переводу безналичных средств в наличные, все нарастал, а полки магазинов пустели. Поэтому параллельно с ростом зарубежной популярности Апостола и Ангела перестройки, как однажды Михаил назвал себя и Раису, доверие внутри страны к ним падало. Темпы падения ускорились, когда неожиданно появился оппозиционер Ельцин (имевший на родине в Свердловске кличку «Волкодав») и стал сначала покусывать, а потом и рвать на куски их популярность, переключая народную любовь на себя. Было видно, что воля к власти Ельцина была сильнее игры во власть Михаила. Видимо, уже тогда был запущен механизм исторической неизбежности поражения последнего.

Энергия недовольства теперь уже ходом самой перестройки становилась все более мощной, но как было принято в СССР, критика нового курса долго оставалась в пределах кухонных разговоров. Нужен был повод для их выхода наружу. И он скоро случился. В газете «Советская Россия» появилась статья никому до этого неизвестной Нины Андреевой, доцента одного из ленинградских институтов под названием «Не могу поступаться принципами». В ней она призывала авторов перестройки образумиться, прекратить действовать методом проб и ошибок по принципу: «чем дальше от социализма, тем лучше». Убеждала, что прежде чем отбрасывать теорию и идеологию Маркса — Ленина — Сталина, необходимо разработать и принять новую теорию. Без этого мы обречены на шатания, топтание на месте или движение в никуда. Призывала также помнить об ответственности перед предыдущими поколениями, не жалевшими себя ради лучшего будущего страны. Умоляла принять меры к тем, кто под видом критики прошлого и настоящего пропагандируют идеи, несовместимые с основными конституционными принципами построения и деятельности советского социалистического государства. Неужели не понятно, пишет она, что если взять историю страны и концентрировано изложить все ее мерзости, то редко у кого не поднимется волна ненависти даже к самому себе и начнешь думать не о смысле жизни, а об ее бессмысленности. Как преподаватель я вижу, писала она, что это уже проявляется среди студенческой молодежи.

Опошлить можно все. Кто из русских людей не испытывал гордости за наших женщин, читая, вспоминая строки Николая Некрасова о том, как любая из них «коня на скаку остановит, в горящую избу войдет». И как их теперь в бесцензурное время ловко девальвировал Эммануил Мендель (Наум Коржавин), продолжив своим горько-соленым опусом: «А кони все скачут и скачут, А избы горят и горят». И таких примеров не счесть. Откуда, спрашивается, при такой ситуации могут взяться силы для созидания?