Сергей Платонов - Горбачевы. Чета президентов

Многие считают, что социализм советского образца, как таковой, изначально был обречен на неудачу. Но при этом не учитывается того, что создавался он не в лаборатории, а в яростном противоборстве с системой отечественного и международного капитала, которая боролась и будет бороться в будущем против любых попыток, хотя бы ограничить неестественное состояние безумного разрыва между большинством людей, еле существующим на доход от труда, и меньшинством — жирующим на доходы от капитала. Были у революционеров и ошибки. Атака на капитал была слишком кавалеристской. Они замахнулись не на постепенное, а на одноразовое и полное уничтожение привилегий помещиков и капиталистов. Жизнь показала, что такую пропасть не перепрыгнешь даже на коне. Надо было пусть и под огнем противника строить мост. Не смогли. В очередной раз капитал победил труд. Но победа эта пиррова. Уже до середины XXI столетия с учетом урока, полученного сторонниками социализма в XX столетии, он возвратится в обновленном виде и надолго. Мы забываем, что капитализм был не всегда. Вообще существует он 300 лет. Российскому, в совокупности (до и после) около ста. Теперь повсюду наступил переход к социализму (даже в США, и Обама тому предвестник) которому уготовано большее будущее. И тогда бедствия народов СССР, связанные с революцией и ее последствиями, окажутся не напрасными. Но мы придем к нему последними, потому что наш капитализм получил второе дыхание. Хотя начали первыми. Так бывает.

В современных дискуссиях о путях развития России вспоминают обычно и прошлые модернизации. Первую — петровскую. Вторую — сталинскую. Третью — горбачевскую. Их, конечно, было больше (очень важны и поучительны, например, реформы императора Александра II, столыпинская, хрущевская и косыгинская), но чаще обращаются к опыту этих трех. Они самые масштабные и даже трагические.

Призывая нас к активному участию в современной модернизации, ее инициаторы заверяют, что эта не будет силовой как петровская или сталинская. Понятно, кому хочется получить кличку тирана. Говоря иначе, насилие как главенствующий инструмент развития на этот раз предполагается исключить. Если мы правильно понимаем, господствующий на протяжении веков силовой вектор в российской жизни будет отброшен навсегда. Однако не кроется ли в таких обещаниях неразрешимое противоречие? Ведь, как и в прошлом, лозунг о модернизации прозвучал из высших эшелонов государственной власти. Таким образом, модернизация не вырастает из недр политической и экономической жизни, а снова навязывается обществу сверху. Причем тут же заявлено, что ее ждет отчаянное сопротивление коррумпированной бюрократии: «нам будут мешать». Тогда как же без насилия? Разве не известно, что у государства насилие — и есть главный инструмент. Без страха, как говорится, нет и законов. Даже родителей из страха уважают больше. Нет ли здесь иллюзий? Раскачать худо-бедно стабильную ситуацию раскачаем, а воспользуются неизбежным вслед за этим ослаблением власти и порядка, опять более ловкие, а то и просто узурпаторы. Неужели опять своими руками вырастим новых олигархов? С прежними не до конца управились. А если нью-ельцин со нью-бурбулисом, как черти из табакерки, выпрыгнут? Глядишь, и Россию распустят. Как развалили СССР.

И без развития нельзя. Так как же быть? Двигаться надо. Но неплохо бы для начала заглянуть в святцы, то есть в опыт прошлых модернизаций и попытаться извлечь главные уроки, вытекающие из этого опыта.

Обозначать понятием модернизация более уместно процесс технический или художественный, чем деятельность по усовершенствованию политического режима, государственного механизма или экономических отношений. Однако иногда приходиться слышать и употреблять такие понятия, которые требуют разъяснений. Особенно, когда пропаганда их просто навязывает, да еще в странном словосочетании «модернизация консервативная», из которого ничего конкретного, кроме звука, не воспринимается. Ибо это есть такой же абсурд как если бы сказать «круглый четырехугольник». Или как ситуация, при которой водитель одновременно жмет на педали газа и тормоза. Двусмысленность или точнее бессмысленность такого словосочетания это подобие блуждающих огней, идти за которыми бесполезно.

Термин «перестройка» в контексте государственных преобразований тоже звучал для многих странно и не совсем понятно. Что перестраивать? Как перестраивать? Возможно, ее инициатор Горбачев потому и утратил контроль за событиями, пока три года разъяснял, что это такое. Так что первый урок очевиден. Следует помнить старую как мир истину о том, что вначале было Слово и все есть Слово, употреблять которое надлежит крайне осторожно и умело. Другими словами скажем, что нет такого абсурда, которого нельзя было бы найти в идеях большинства реформаторов.