Иосиф Сталин - Том 11

Англия, например, требует от нас, чтобы мы установили с ней захватнические сферы влияния где-либо, скажем, в Персии, в Афганистане или Турции, причем она уверяет, что готова установить с нами “дружбу”, если мы пойдем на эту уступку. Что же, может быть пойти на эту уступку, товарищи?

Общий возглас. Нет!

Сталин. Америка требует, чтобы мы отказались принципиально от политики поддержки освободительного движения рабочего класса других стран, что все пошло бы хорошо, если бы мы пошли на такую уступку. Что же, товарищи, может быть пойти на эту уступку?

Общий возглас. Нет!

Сталин. Мы могли бы установить “дружеские” отношения с Японией, если бы согласились поделить с ней Манчжурию. Можем ли мы пойти на эту уступку?

Общий возглас. Нет!

Сталин. Или, например, от нас требуют, чтобы мы “смягчили” монополию внешней торговли и согласились платить все военные и довоенные долги. Может быть пойти на это, товарищи?

Общий возглас. Нет!

Сталин. Но именно потому, что мы не можем пойти на эти и подобные им уступки, не отказавшись от самих себя, — именно поэтому мы должны быть готовы к тому, что международный капитал будет нам устраивать и впредь все и всякие пакости, все равно, будет ли это шахтинское дело или что-нибудь другое, подобное ему.

Вот в чем классовые корни шахтинского дела.

Почему могла удаться у нас военная интервенция международного капитала? Потому, что в нашей стране существовали целые группы военных специалистов, генералов и офицеров, сынков буржуазии и помещиков, которые всегда были готовы подкопаться под самые основы Советской власти. Могли ли эти офицеры и генералы организовать серьезную войну против Советской власти без финансовой, военной и всякой иной поддержки международного капитала? Конечно, не могли. Мог ли международный капитал без помощи этой группы белогвардейских офицеров и генералов организовать серьезную интервенцию? Я думаю, что не мог бы.

У нас были тогда товарищи, которые думали, что военная интервенция была случайностью, что если бы мы не освободили из тюрьмы Краснова, Мамонтова и т. д., то интервенции не было бы. Это, конечно, неверно. Что освобождение Мамонтова, Краснова и других белогвардейских генералов сыграло свою роль в деле развития гражданской войны, — в этом не может быть сомнения. Но что корни военной интервенции лежат не в этом, а в классовых противоречиях между Советской властью, с одной стороны, и международным капиталом с его генеральским охвостьем в России — с другой, — в этом также не может быть никакого сомнения.

Могли ли у нас организовать шахтинское дело некоторые буржуазные спецы, бывшие шахтовладельцы, без финансовой и моральной поддержки международного капитала, без перспективы на то, что международный капитал может помочь им в деле низвержения Советской власти? Конечно, не могли бы. Мог ли международный капитал организовать у нас экономическую интервенцию, вроде шахтинского дела, без наличия у нас буржуазии, в том числе некоторой группы буржуазных спецов в нашей стране, готовых утопить Советскую власть в ложке воды? Ясно, что не мог бы. Есть ли у нас вообще такие группы буржуазных специалистов, готовых идти на экономическую интервенцию, на подрыв Советской власти? Я думаю, что есть. Я не думаю, чтобы их могло быть много. Но что у нас существуют некоторые незначительные группы буржуазных контрреволюционных специалистов, гораздо более малочисленные, чем это имело место во время военной интервенции, — в этом не может быть сомнения.

Соединение этих двух сил и дает почву для экономической интервенции в СССР.

В этом именно и состоит классовая подоплека шахтинского дела.

Теперь о практических выводах, вытекающих из шахтинского дела.

Я хотел бы остановиться на четырех практических выводах, о которых нам сигнализирует шахтинское дело.

Ленин говорил, что вопрос о подборе людей является одним из основных вопросов строительства социализма. Шахтинское дело показывает, что мы плохо подбирали наши хозяйственные кадры, и не только плохо подбирали, но ставили еще эти самые кадры в такие условия, которые затрудняют их рост. Говорят о приказе № 33 и особенно о “Типовом положении”, сопровождающем этот приказ. [12]Характерную особенность этого типового положения составляет то, что оно отдает почти все права техническому директору, оставляя за главным директором право улаживать конфликты, “представительствовать” и играть на балалайке. Ясно, что при таких условиях наши хозяйственные кадры не могли развиваться в достаточной степени.