Сначала он якобы сомневался: «Неужели и он — предатель?» А дальше сомнения отпали, когда член Политбюро Шенин сказал:
— Так вот, товарищ Мезенцев, я согласен с мыслями и действиями ГКЧП. И дистанцироваться от руководства страны не буду. Если хотите, идите к Ивашко или к Дзасохову. Может, они с вами согласятся.
Дзасохов, по всей видимости, согласился.
10 сентября заметка Мезенцева была опубликована. К ней усердный автор приписал постскриптум:
«Если изложенное здесь представляет интерес для следствия по делу о государственном перевороте, прошу считать это официальными показаниями. К.М.».
Кто же тогда работал в ЦК? Что за люди, подобравшиеся к вершине партийной власти?
Ответ отчасти дает открытое письмо секретарю ЦК (бывшему) Дзасохову и некоторым другим.
Автор письма — Тамара Александровна Шенина, супруга Олега Семеновича.
Письмо опубликовано ровно месяц спустя в «Независимой газете», в той же газете, где была опубликована заметка Мезенцева.
Письмо называлось: «Когда спросится с живых?»
Вот его содержание:
Глубоко неуважаемый мною Александр Сергеевич!
29.09 в передаче «Взгляд» вы сообщили, что, оправдываясь перед Горбачевым, сказали буквально: «Михаил Сергеевич! Мы все в дерьме!» Я, конечно, не знаю, кто-то, может, и с удовольствием, разделяет с вами эту участь, но говорить за всех не надо. Еще лучше, если будете говорить только о себе, так как вы давно в нем, в этом самом.
Объясняю: с октября прошлого года, когда я приехала в Москву, меня поразило ваше внимание к Олегу Семеновичу. Ну буквально шагу ступить без вашего присутствия он не мог. Вначале я это относила к тому, что вы ему очень симпатизируете, но когда, только что расставшись с ним на работе, вы проверяли, приехал ли он домой, мы поняли: КОНТРОЛЬ.
Вас не унижала такая роль?
Теперь-то я вижу, как вы выкарабкиваетесь, и считаю свой вопрос наивным. А что значили ваши возбужденные разговоры об обстановке в стране и о том, что «все делается не так»?
Уже к весне мы стали избегать вас и, если выходили гулять, то старались с вами не встретиться (вы не могли этого не заметить, но в «друзья» по-прежнему рвались), именно чтобы перед сном погулять спокойно.
Вы же своими разговорами создавали видимость, что прямо страдаете за растерзанную страну. Зачем вы это делали?
У вас даже помолчать сейчас совести не хватило.
Предательство вообще большая мерзость, а мужское — тем более.
Вы, конечно, помните ту ночь, когда арестовывали Олега Семеновича. Я позвонила Ивашко (а вы были у него) и сказала: «Вы запомните! Наши дети страдают сейчас — ваши будут страдать потом. Нет суда страшнее, чем суд истории».
Это, между прочим, касается сейчас всех власть держащих. Мы все умрем. Кто раньше, кто позже, но скоро. Останутся наши дети, внуки. Они останутся беззащитными в ответе за подлость и мужество поступков своих отцов. Наша история все это видела, хорошо бы еще кое-чему научила.
Когда с экрана телевизора или со страниц газет глумливо смакуется статья 64 УК РСФСР некоторыми должностными лицами, арестованные называются преступниками без суда и следствия, то нужно кричать им: «Остановитесь и опомнитесь! – вы и себе яму роете!»
По-моему, все это подстроено для того, чтобы отвлечь внимание от основных виновников наших бед. Вот и Егору Кузьмичу снова «чертовски хочется работать».
Когда же с живых спросится за великие эксперименты над народом? Или так и будем утираться и снова топтать мертвых? А хитрые и изворотливые так и будут выкручиваться, обливая грязью своих же товарищей, ловко перепрыгивая из кресла в кресло и не оставляя после себя ничего, кроме пустоты?
Мой муж так и не постиг всех этих «мудростей» и по-сибирски открыто пошел вперед, как и мой отец в 1942 году со словами: «Или грудь в крестах, или голова в кустах! За Родину!» (лежит его последнее письмо). Ни от кого не были тайной убеждения Олега Семеновича и все, кто был рядом, были с ним согласны.
Но кому хотелось нарушать свою спокойную жизнь? Да и старость обещала быть обеспеченной. Жили же не тужили на дачах Зайков, Пономарев и др. И нам все это было бы... Но у каждого, видимо, свое понятие совести.
Когда в очередях, в метро, на улице я вижу измученные лица людей, то возникает вопрос: «Кому живется весело, вольготно на Руси?».
Жизнь моего мужа как на ладони. 53 года в Сибири — работал на совесть, не за награды. За 19-летнюю работу на особо важных стройках он прошел от техника-десятника до управляющего трестом.
Читать дальше
