Эрнст Генри - Гитлер против СССР

«Балтийская перспектива», предложенная Гитлером этим элементам, — одна из самых реальных и сокровенных причин для временами непостижимой «рыцарской лойяльности», с которой фон-папеновское крыло германских юнкеров продолжает относиться к национал-социалистскому режиму.

Существование связи между «Балтийским братством» и эстонскими фашистскими «борцами за свободу» было, например, установлено с полной достоверностью. Орган «борцов за свободу» Vyvilus основан при германской поддержке.

Современная пехотная дивизия насчитывает 450 пулеметов (против 32 во время последней войны), от 180 до 200 легких и тяжелых орудий (около 70 во время мировой войны), от 30 до 40 тяжелых и десятки легких танков, от 2 тыс. до 3 тыс. мотоциклов, все виды технических материалов, оборудование для сооружения мостов, оборудование для связи и пр.

Это уже как будто больше не оспаривается хорошо информированными военными авторитетами.

Человек, говорящий от имени другого. — Прим. редактора.

Трудно поверить всему этому, но факты неоспоримы. Приветственное послание Фоша Гофману появилось в его интервью, опубликованном в «Neues Wiener Journal». Вот его слова: «Я не настолько безумен, чтобы поверить, что горстка преступных тиранов может и в дальнейшем господствовать над половиной континента и обширными азиатскими территориями. Но ничего не может быть сделано до тех пор, пока Франция и Германия не объединились. Я прошу вас передать мое приветствие генералу Гофману, величайшему поборнику антибольшевистского военного союза». Рехберг заявил, что Фош в беседе с ним высказывался за «тесный и более неразрывный союз» между Германией и Францией, чем тот, который «Бисмарк заключил между Пруссией и Баварией». Французский адмирал (Дегу) также публично выразил в то время свое одобрение планам Рехберга. Случайно ли то, что через десять лет именно эти элементы выдвигаются на первое место во Франции. Рене Лопиталь — хорошо известный во Франции сторонник «франко- германского сближения» и председатель франко-германского комитета, основанного в конце 1935 г. видными национал-социалистами в Париже, — это бывший адъютант Фоша.

Тяжелая промышленность Донецкого района—огромные угольные запасы и военные заводы в этой части Россия — принадлежала до войны почти целиком крупным франко-бельгийским группам. Этот забытый факт все еще от времени до времени вспыхивает под поверхностью международной политики, хотя и не так ярко, как излучения бывшей частной собственности в нефтяных зонах Кавказа. Заинтересованные французские группы — это, грубо говоря, те же самые группы, которые заключили договор об «общности интересов» в Саарском районе с германскими стальными и железными комбинатами. Это объясняет многое также и на будущее.

Этот эпизод мало известен, но приобретает особый смысл в свете последних событий. Адъютантом кронпринца, которого полковник Бауэр отказался тогда принять, был барон фон-Хюнефельд. Между прочим, это был последний политический акт Людендорфа. После неудачи капповского путча он безнадежно впал в религиозный мистицизм (возвращение к языческой вере «Одина»), начал кампанию против «иезуитов, евреев и франкмасонов», предложил Британии и Франции кампанию против большевизма, присоединился на короткое время к Гитлеру (1923 г.) и затем совершенно отошел от политики.

Генерал Сект коротко замечает в одной из своих военных работ: «В условиях современной войны фланговое движение — это глупость, а прорыв вражеского фронта — единственный возможный маневр, который может привести к решающей победе». Характерным для Наполеона стратегическим методом было фланговое движение. Сект объясняет далее, что он понимает под прорывом: «Удар неожиданный, молниеносный, оглушительный, нанесенный в (первые же часы войны и использующий каждую унцию силы… Подобное урагану, оглушительное вторжение армии с лучшим, превосходящим вооружением».

Людендорф понял это в 1918 г., когда при его последнем наступлении на запад он действительно прорвал укрепленный фронт союзников в глубину на 60 км с неимоверной затратой сил (192 дивизии!) только для того, чтобы быть остановленным, и на этот раз окончательно. Ведь Париж все еще был слишком далек, а Людендорф оказался перед новой линией укреплений! 60 км было достаточно, чтобы обессилить его и сделать прорыв бессмысленным и на деле привести к окончательному поражению (последовавшее контрнаступление союзников привело к германской капитуляции в ноябре 1918 г.). А что, если такой прорыв будет предпринят по отношению к стране или фронту, глубина которого (расстояние между фронтовой линией обороны и решающими центрами в тылу) измеряется не десятками, а сотнями и тысячами километров, к стране, которая имеет вдобавок практически неограниченные резервы? Мы вернемся к этому чрезвычайно важному вопросу в сл2едующей главе.