Генрих Иоффе - Трест - легенды и факты

На почве расхождения вокруг политической линии Русского Совета и вопроса о “партийной принадлежности” армии началась борьба. Еще зимой 1921 г. в Берлине был создан Временный русский монархический союз во главе с Н. Марковым-2, М. Таубе и А. Масленниковым. А в мае того же года в баварском городке Рейхенгаль открылся Общероссийский монархический съезд. На четвертый день заседания съезд принял резолюцию: “Съезд признает, что единственный путь к возрождению великой, сильной и свободной России есть восстановление в ней монархии, возглавляемой законным монархом из дома Романовых, согласно основным законам Российской империи”. В резолюции, правда, ничего не говорилось о форме монархии: мыслилась ли она самодержавной или конституционной? Однако Марков-2, выступая, напомнил о своем давнем совете в Думе знаменитому адвокату Ф. Плевако: русскому народу нужна не “римская простыня” (т. е. римская тога), а дубленый романовский полушубок, трехцветная опояска и крепкие ежовые рукавицы. В Высший монархический совет избрали Н. Маркова-2, А. Ширинского-Шихматова (отец того Ширинского-Шихматова, которому Артамонов отправил письмо о рассказе Якушева в Ревеле) и А. Масленникова.

Тем временем, пока выяснялись и решались политические споры, союзники прекратили оказывать продовольственную и иную помощь русским войскам в Турции. Правда, во второй половине 1921 года удалось договориться с властями славянских стран – Болгарией и Сербией – о переводе этих войск на их территорию. Там войска должны были сами зарабатывать на хлеб, главным образом, на тяжелых строительных работах. Однако и тут воинская организация сохранялась и поддерживалась. В Болгарии дело едва не закончилось участием врангелевцев (тут ими командовал генерал А. Кутепов) в свержении правительства А. Стамболийского. Подозревая русских, Стамболийский принимал меры, направленные на ограничение их деятельности. В здании военной контрразведки и у некоторых начальствующих лиц, включая самого Кутепова, были произведены обыски, некоторые из офицеров подверглись арестам. Болгарские власти заявили, что обнаружили документы, свидетельствующие о возможном вооруженном выступлении русских. Те, в свою очередь, доказывали, что документы – фальшивка.

Между тем, Врангелю действительно кое-кто советовал осуществить в Болгарии военный переворот. Так, в конце декабря 1922 г. А. Гучков писал Врангелю, что он уже давно убеждал: если мирными, политическими средствами не удастся обеспечить “сколько-нибудь сносного приюта для контингентов Русской армии”, то останется только одно: “насильственным захватом страны обеспечить себе такое правительство, такой строй и такую обстановку”, которая будет вполне благоприятной для армии. Тогда Врангель ответил отрицательно, даже с негодованием, а генералы Кутепов и Шатилов сообщили Гучкову: данные разведки говорят о том, что никаких шансов на успех “такого предприятия” не существует. Но Гучков сохранил убежденность в том, что “насильственный переворот является единственным и последним средством спасти русские контингенты в Болгарии… Только переворот может спасти, и сегодня переворот еще возможен. Теперь или никогда!” Гучков рекомендовал связаться с болгарской оппозицией правительству Стамболийского, разработать план переворота, “держа его в тайне до времени”. 10

Когда в 1923 году правительство Стамболийского было свергнуто, Гучков писал Врангелю: “Сообщите мне, участвовали ли Ваши контингенты в какой бы то ни было мере в болгарских событиях?” Врангель решительно опровергал сообщения английских газет об участии белых.

Письма Гучкова, занимавшего крайнюю позицию в отношении борьбы с Советской Россией (не исключались и теракты; есть некоторые данные, что он стоял за террористами Кавердой и А. Полуниным, убившими В. В. Воровского), любопытны тем, что они иллюстрируют “ментальность” определенной части врангелевской армии и правых кругов эмиграции. Их ни на минуту не покидала мысль в “подходящее время”, как писал Гучков, “одним резким движением, одним порывом… сильным прыжком выскочить на твердую почву”. Сдерживала, вероятно, только рассудительность и осторожность главкома Врангеля.

Но рассудительность, с другой стороны, и работала против него. Уже с начала 1922 г. Врангель стал чувствовать скрытое недовольство, проявлявшееся по отношению к нему со стороны окружавших генералов и некоторых гражданских чинов. Так получилось, что именно в Югославии собралась наиболее активная группа крайне правых. Один из корреспондентов Гучкова писал ему в январе 1922 г., что эта группа в полном значении слова “терроризирует общественную мысль беженцев”. Фактически возродилась “ячейка” Союза русского народа, “завладевшая сначала русской прессой, а затем, владея деньгами, организовавшая во всех колониях наших”. 11