Генрих Иоффе: "Трест": легенды и факты

О согласии Рейли прибыть в Россию Якушев доложил Дзержинскому и Менжинскому. Они дали «добро». И в августе 1925 г. Рейли приехал в Париж, где встретился с Кутеповым. В состоявшемся разговоре Рейли в сущности повторял «трестовскую линию». Он выражал сомнения в энергии эмиграции, но соглашался с Кутеповым в оценке возможностей внутренних антисоветских сил, представляемых, в частности, «Трестом».

25 сентября 1925 г. Радкович и Розенстрем довели Рейли до станции Куоккола. Дальше пошли пешком к реке Сестре, где было оборудовано «окно». Переправились. На том берегу Рейли встретил советский пограничник Тойво Вяхья (И. Петров). Выполняя указания чекистов, он доставил Рейли в Парголово, где посадил в поезд, шедший в Ленинград. В вагоне Рейли «приняли» чекист Щукин и сам Якушев. Утром 26 сентября прибыли в Ленинград, а вечером в международном вагоне направились в Москву. На другой день инсценировка достигла кульминации. На даче в Малаховке состоялось «заседание Политсовета МОЦР». Рейли выступил на заседании, можно сказать, с инструктажем. Во-первых, он указал, что «Трест» должен вступить в контакты с английской разведкой. Во-вторых, внедрить своих людей в Коминтерн, дабы получать секретные сведения о его деятельности. Уже отсюда можно предположить, что, проникая в Россию и идя на связь с «Трестом», Рейли действовал не только по собственной инициативе. За ним, скорее всего, стояла английская разведслужба.

После обсуждения задач, выдвинутых Рейли, он должен был в тот же день выехать в Ленинград и затем в Финляндию. Попрощался с чекистами – «членами правления МОЦРа», сел в машину. Повезли его, однако, не на Ленинградский вокзал, а на Лубянку, во внутреннюю тюрьму. Казалось бы – точка: операция кончена. Но нет. В ночь на 29 сентября С. Пузицкий и его помощники выехали на финскую границу, к деревне Ала- Кюль. Тут была инсценирована перестрелка между пограничниками и Рейли с его людьми. Советские газеты сообщили, что два человека в завязавшейся перестрелке погибли.

А в Ленинграде, как и было условлено, Рейли ждали Гога Радкевич и Мария Захарченко. Он не являлся. Верили, что Рейли не мог погибнуть: ведь он шел через «трестовское окно», гарантировавшее безопасность. Радкевич и Захарченко выехали на границу с целью выяснения случившегося. Видимо, они пришли к заключению, что произошло несчастье и Рейли погиб случайно. Захарченко вернулась в Ленинград, а Радкевич через другое «трестовское окно», у станции Столбун, перешел польскую границу. Варшавский представитель «Треста» Ю. Артамонов писал: «Происшествие, по-видимому, случайность. ‘Тресту’ в целом опасность не угрожает. А это уже счастье, так же, как и то, что Якушев не поехал провожать Рейли».

В самом «Тресте» тоже было сделано все, чтобы отвести от себя любые подозрения. Однако Мария Владиславовна была безутешна, считая себя виновной в смерти Рейли. Якушеву она писала: «У меня в сознании оказался какой-то провал, у меня неотступное чувство, что Рейли предала и убила лично я. Я была ответственна за окно». В сущности, так оно и было, хотя Мария Владиславовна не подозревала, кто стоит за этим «окном». Провал и гибель Рейли, с которым она связывала так много ожиданий на оживление работы против большевизма, нанесли ей тяжелый моральный удар. И можно предположить, что он в дальнейшем сыграл свою роль в конце «Треста»…

Но Рейли пока был жив. Арестованный, он находился в тюрьме на Лубянке, в особой камере №73, обставленной почти как гостиничный номер-люкс. ОГПУ ждало от Рейли столь же многого, как от Б. Савинкова, камера которого тоже была обставлена со всем комфортом. Допрашивали Рейли Г. Ягода, Пиляр, В. Стырне и др. Он предпочитал молчать или «путаться в показаниях». По некоторым свидетельствам, доложили И. Сталину, который знал об «узнике № 73». От него будто бы и последовал приказ о расстреле. Это произошло 5 ноября 1925 г. в Сокольниках. Было ли это приведением в исполнение прежнего приговора зимы 1918 года? В определенной степени, да. Но тот приговор утяжелился обвинением в шпионаже, связях с эмигрантскими антисоветскими кругами, подготовкой террора. К тому же, кажется, существовали и другие соображения, которые подвели английского «супершпиона» под чекистскую пулю. «Выход» Рейли на «Трест» создавал перспективу превращения его в подпольную антисоветскую организацию, «втягивающую» в себя не только правые круги российской эмиграции и некоторые разведки стран-лимитрофов, но и спецслужбы больших европейских стран, а то и Америки: ведь Рейли был прочно связан и с американской разведкой. Такое «разбухание» «Треста» не входило в планы ОГПУ: оно могло, во-первых, осложнить отношения СССР с европейскими державами, и, во-вторых, ослабить контроль ОГПУ над «Трестом». Жизнь Рейли, в конечном счете, была принесена в жертву – с тем, чтобы обрубить нити «Треста», шедшие за пределы, ему установленные.