ВЕНЛА САЙНИО: Отто Вилле Куусинен

Был ли Куусинен в годы своего политического ученичества целиком зависим от Валпаса, или он был тактиком, лишь выжидавшим подходящий момент – на этот вопрос трудно ответить. Пожалуй, и то и другое. Необходимо помнить, что и другие «ноябрьские социалисты»" также следовали в фарватере Валпаса, которого называли партийным папой римским, хотя и испытывали перед ним страх, как сообщает в своих воспоминаниях Хелла Вуолийоки, близкий друг Куусинена, жена редактора газеты «Тюёмиес» Суло Вуолийоки.

Раскол в лагере финляндских социалистов ослабил фронт противодействия России. Это подрывало веру и тормозило рабочее движение. Кроме того, представителей партии перестал удовлетворять образ действий партии. Как писала Хелла Вуолийоки, наблюдавшая за происходящим с близкого расстояния, «в ту пору классовая борьба была настолько молодой и жестокой, что ее считалось необходимым распространять на каждый параграф закона…, мой революционный дух начинал противиться интригам и препирательствам первых лет парламента». Возможно, Куусинен тоже ощущал нечто подобное. Как вспоминала его дочь Хертта Куусинен, малейший личный выпад в его адрес мог заставить его спрятаться в скорлупу, предоставляя другим принимать решения. И действительно, Куусинен без особых объяснений на рубеже 1909-1910 гг. отошел от парламентской деятельности и сосредоточился на работе в газете «Тюёмиес» и планах создания партийной школы. Кроме того, для него открылось новое поле деятельности: он был избран в международный секретариат рабочих партий и делегатом копенгагенской и базельской конференций социалистов. Его отношение как к буржуазии, и к правому крылу социалистов становилось все более жестким.

Куусинена по-прежнему тяготили финансовые проблемы, причем настолько, что Суло Вуолийоки недоумевал, почему тот не в состоянии одним махом разрубить этот узел, как это делают настоящие финны. Сложностей прибавляла и семья, которая лишь в 1909 г. переехала из Луханки в столицу. Случилось, что вдруг в двухкомнатной квартире с кухней у него появилась жена и трое детей, а вскоре к ним добавилось еще двое. Старшая дочь Куусинена говорила, что отец любил поиграть с детьми, он прививал им любовь к музыке и литературе. Однако, если учесть загруженность Куусинена, то его возможности для каждодневного общения с детьми были ограничены.

Депутатство Куусинена в 1911-1913 гг. было примечательно тем, что в 1911 г. в ходе подготовки адреса о восстановлении законности ему удалось заручиться поддержкой большинства в своей фракции, то есть левые взяли верх над правыми в парламенте. В результате, Куусинен стал своего рода лидером в принятии решений по конституционным вопросам. Укрепление его позиций было особенно заметно на сентябрьском партийном съезде в Хельсинки, когда он с убедительным перевесом голосов был избран вторым председателем комитета партии. Кроме этого, несмотря на попытки перехватить инициативу, газета «Тюёмиес» осталась под контролем Куусинена, Куллерво Маннера и Юрьё Сирола; Валпас уже отошел от практического руководства газетой. Это позволило продолжить критику правого крыла. В парламенте созыва 1912г. в руководстве фракцией произошли перемены: Куусинен по-прежнему определял принятие решений, но при этом стали укрепляться позиции Маннера, а Валпас стал отходить на задний план.

В начале сессии 1913 г. каутскианская тактика Куусинена при выборах председателя парламента нанесла ему серьезный урон и, к тому же, породила длительные разногласия с Оскаром Токоем, избранным председателем. Куусинен вновь отошел на задний план и вернулся в парламент лишь в 1917 г., уже в совершенно иных условиях. Он продолжил быть председателем СДП, однако довольно трудно достоверно охарактеризовать его деятельность в период 1913-1917 гг., поскольку протоколы и отчеты руководства партии за эти годы были утрачены, и поскольку в военное время деятельность прессы была ограничена цензурой.

В годы Первой мировой войны Куусинен завязал не вполне обычное знакомство. Все началось в 1915 г., когда Куусинен стал учеником 19-летнего Эльмера Диктониуса (1896-1961), собиравшегося стать композитором, и сдал под его руководством двухгодичный курс музыкального училища за два месяца. До гражданской войны 1918г. они встречались практически ежедневно. Иногда к ним присоединялся Гюллинг. Они совместно музицировали и постепенно стали ощущать духовное родство на почве искусства и идеи. В первые годы эмиграции Куусинен много переписывался с Диктониусом,вращавшимся в международных кругах революционеров. Эти круги оказали сильное влияние на стихотворные сборники Диктониуса 1920-х гг. («Мой стих», «Суровая песнь»), в которых автор привнес в поэзию финляндских шведов дух модернизма. Несмотря на разницу в возрасте в 15 лет, Диктониус, быть может, был для Куусинена неким «альтер эго» школьных и студенческих лет. Когда Улоф Энкелль в своем исследовании «Молодой Диктониус» (1946) указал на то, что Куусинен существенно повлиял на поэта, многим было сложно отказаться от своего представления о Куусинене-коммунисте в пользу образованного, утонченного Куусинена-эстета.