Михаил Бакунин: Избранные сочинения. Том II.

Идеалисты, все те, кто верит в нематериальность и в бессмертие человеческой души, должны быть чрезвычайно смущены фактом интеллектуального различия, существующего между расами, народами и индивидами. Как об'яснить эту разницу, если только не допустить, что божественные частицы были распределены неравномерно? К несчастью, существует слишком значительное количество людей совершенно тупых, глупых до идиотизма. Не получили ли они при распределении частицу, одновременно и божественную, и тупую? Чтобы выйти из этого затруднения, идеалисты необходимо должны предположить, что все человеческие души одинаковы, но что тюрьмы, в которых они заключены, — человеческие тела не одинаковы и одни более способны, чем другие, служить органом для чистой интеллектуальности души. Одна душа таким образом имела бы в своем распоряжении органы весьма тонкие, другая — органы слишком грубые. Но такими тонкостями идеализм не вправе пользоваться и не может пользоваться без того, чтобы не впасть в непоследовательность и самый грубый материализм. Ибо перед абсолютной нематериальностью души, все телесные различия исчезают, все телесное, материальное должно явиться безразлично, равно и абсолютно грубым. Пропасть, разделяющая душу от тела, абсолютно нематериальное от абсолютно материального, бесконечна; следовaтельно, все различия, не об'яснимые, и кроме того логически невозможные, которые могли бы существовать по другую сторону пропасти материи, должны быть ничтожными и не существующими для души и не могут, не должны оказывать на нее никакого влияния. Oдним словом, абсолютно нематериальное не может содержаться, быть заключено и еще меньше может быть выражено, в какой бы то ни было степени, абсолютно материальном. Из всех и грубых материалистических, — в том смысле, который присвоен этому слову идеалистами, — т. е.животных измышлений, которые были порождены невежеством и первобытной глупостью людей, мысль о нематериальной душе, заключенной в материальном теле, представляет собой разумеется самое грубое, самое нелепое измышление и ничто лучше не доказывает всемогущества древних предрассудков, оказывающих влияние даже на лучшие умы, как этот поистине плачевный факт, что люди, даже одаренные высоким интеллектом, могут еще говорить об этом в настоящее время (примеч. Бакунина).

Здесь в брошюре „Бог и Государство" вставлено содержание шести листков, не принадлежащих рукописи "Кнуто — Германской империи", которые составляют часть другой рукописи, из которой они вырваны. Бакунин сделал на обороте одного из них следующую пометку: „Религия. 2. Самое недавнее". Я воспроизвожу здесь эти шесть листков,

не относящихся к данной рукописи.

Дж. Г.

Я прекрасно знаю, что в теологических и метафизических системах востока, и особенно в Индийских, включая сюда буддизм, уже встречается принцип уничтожения реального мира во имя идеала или абсолютной абстракции. Но он не носит еще этого характера добровольного и обдуманного отрицания, которым отличается христианство. Ибо когда эти системы были созданы, собственно человеческий мир, мир человеческого разума, человеческой науки, человеческой воли и человеческой свободы, не был еще развит в той степени, в какой он проявился впоследствии в греко-римской цивилизации (примеч. Бакунина).

Я считаю полезным напомнить здесь очень известный и вполне достоверный анекдот, бросающий очень ценный свет как на личный характер этого подогревателя католических верований, так и на религиозную искренность этой эпохи.

Шатобриан принес издателю произведение, направленное против веры. Издатель заметил ему, что атеизм вышел из моды, что читающая публика больше не интересуется им, и что напротив того есть спрос на сочинения религиозные. Шатобриан удалился, но через несколько месяцев принес ему свой: " Гений Христианства". (Прим. Бакунина).

Здесь заканчивается брошюра «Бог и Государство». Издатели после последней фразы говорят: «здесь рукопись прерывается", между тем, рукопись, которую они произвольно оборвали посредине страницы, совсем не прерывается и продолжается еще на 92 листках. Дж. Гил.

Начиная отсюда, до конца весь текст, состоящий из тринадцати нумерованных параграфов, излагает не мнение Бакунина, но доктрину Виктора-Кузена и эклектической школы. Бакунин вставляет в это изложение несколько примечаний и несколько критических заметок, помещенных в скобках и напечатанных курсивов.