Андрей Савельев - Послесловие к мятежу.1991-2000. Книга 2

Из приведенных данных видно, что преимущества в борьбе за власть получили те силы, сторонники которых с трудом определяются в привычных идеологических “координатах”. В этих координатах готовы мыслить около половины избирателей (причем более половины из этой группы — приверженцы коммунистов).

Чем меньше определенности по части привычных идеологем, тем больше перспектив, поскольку электорат способен воспринимать новые идеологические установки. Пожалуй, определенность-то уже есть, только ее пока в явном виде боятся артикулировать. Если в опросы внести, скажем, идентификацию по признаку “государственник”, то неопределенность, скорее всего рассеется. Причем, под “государственником”, как показали выборы, избиратели понимают тех, кто поддержан властями (государством) и готов им служить.

Если судить о политической ориентации избирателей по более дифференцированной схеме, то стоит обратить внимание на данные, РНСИП (апрель 1999):

Мы снова видим, что почти половина граждан не определяется в своих политических ориентациях, но из приведенных данных можно понять внутреннюю структуру электоратов новых парламентских партий (часть коммунистов оказываются социал-демократами или националистами и т. д.), а также возможную перегруппировку сил по идеологическим предпочтениям.

Как отмечает Л.Г.Бызов (Политическое сегментирование электората и идентификация участников избирательного процесса, “Политический маркетинг” № 8, 1999), обсуждая приведенные данные, только около трети коммунистов являются собственно “левыми” — сторонниками приоритета социальной справедливости. Значительно прочнее среди них ориентация на консервативно-государственнические ценности (укрепление государства, наведение порядка). Аналогичным образом дробился и “демократический” электорат.

Действительно, на выборах, как нетрудно было видеть, помимо привычных идеологических позиций, возникали странные идеологические “смеси”, из которых наиболее существенной стала смесь “демократической” и “государственнической” риторики — “Единство”, ОВР, СПС. Любопытно было бы проследить, какие ценности среди избирателей этих блоков побеждают, если сталкиваются государственнические и либеральные ориентации?

Если исходить из того, что переворот в мировоззрении населения так или иначе закрепляется в публичных организационных формах, то следует ожидать либо адаптации идеологических разработок получившими кредит доверия политическими группировками, либо их быстрого краха (по типу НДР) и прихода к власти новых политических сил. Знание этого продемонстрировано правительственными кругами в создании Центра стратегических разработок, возобновляющим процесс разработки Национальной доктрины России, прерванный одной из чисток в Администрации президента.

Воля к власти у группирующихся вокруг Путина проявилась в достаточной мере уже самим фактом уничтожения итогов номенклатурной революции — подавлением лужково-примаковского блока ельцинистов, разгром мятежников в Чечне, восстановлением разумной военной доктрины с возможностью применения ядерного оружия первыми, жесткими нотками в диалоге с Западом, за которыми угадывалось изменение политики, и т. д. Поэтому с закатом номенклатурного мятежа, с завершением задач административной революции следует ожидать мероприятий консервативной революции: антишоковых контр-реформ.

Всюду лезут общечеловеки

Победа в Австрии национал-консервативной Партии свободы, которая в коалиции с народными консерваторами сформировала правительство, вызвала шквал совершенно наглой пропаганды в «российской» и западной прессе. Было объявлено о том, что Австрия чуть ли не вернулась ко временам нацизма. По началу осторожное россиянствующее телевидение распоясалось не меньше, чем их коллеги из Израиля, чей посол убрался из Австрии к себе домой. США и ЕС требовали нарушить австрийскую Конституцию и не пускать националистов в правительство. А наше дурачье стало на все лады склонять Путина к осуждению итогов австрийских выборов. Пока ничего путного из этого ора не вышло. И славненько!

Пилят сук, на котором сидят