Егор Гайдар - Гибель империи

Неожиданность, быстрота, с которой рушатся, казалось бы, непоколебимые империи, порождают ощущение нереальности происходящего. Ирреальность сродни иррациональности, в рамках которой возможно любое чудо. [16] О том, что быстрый и неожиданный развал империи воспринимается как катастрофа, но катастрофа преодолимая, см.: Подвинцев Б. Постимперская адаптация консервативного сознания: благоприятствующие факторы // ПОЛИС. 2001. № 3 (62). С. 25–33. Нетрудно убедить общество, что государство, которое столь неожиданно развалилось, можно столь же быстро восстановить. Это иллюзия. Причем опасная. Платой за нее стали реки крови, пролитые в ходе Второй мировой войны.

Советский Союз был территориально интегрированной империей, одной из мировых сверхдержав. За несколько лет до его распада в возможность того, что произошло в 1988–1991 гг., почти никто не мог поверить. После краха СССР за границами России осталось более 20 млн русских. Элиты большинства стран, жителями которых они оказались, не были достаточно деликатными и разумными, чтобы адекватно решать проблемы людей, оказавшихся национальным меньшинством в стране, которую раньше считали своей. Это усиливает постимперский синдром в метрополии, ставший одной из тяжелых проблем современной России. [17] О риске, который несет радикальный национализм, порожденный постимперским синдромом устойчивости демократических институтов см.: Gerschenkron A. Bread and Democracy in Germany. Los Angeles: University of California Press, 1943. О связи проимперской политики и авторитарных тенденций в современной России см. также: Преодоление постимперского синдрома. Стенограмма дискуссии 21 апреля 2005 г. в рамках проекта «После империи» фонда «Либеральная миссия». http://www.liberal.ru/sitan.asp?Num-549 .

Это – болезнь. Россия проходит через ее опасную стадию. Нельзя поддаваться магии цифр, но то, что крушение Германской империи отделяло от прихода Гитлера к власти примерно 15 лет, – столько же, сколько отделяет крах СССР от России 2006–2007 гг., заставляет задуматься.

И. Яковенко справедливо отмечает: «Распад имперского государства не был отрефлексирован, не был адекватно проработан общественным сознанием. В России не нашлось ответственной политической силы, которая отважилась бы заявить, что с точки зрения целей самосохранения и воспроизводства русского народа распад СССР явился самой крупной удачей за последние полвека.

Обнаружились влиятельные политические силы, которые стали подпитывать и использовать ностальгические настроения в политических целях. Особая неприглядность этих манипуляций состоит в том, что имперски-ностальгические смыслы используют люди политически вменяемые, отчетливо осознающие невозможность и катастрофичность любых форм реставрации». [18] Яковенко И. Украина и Россия: сюжеты соотнесенности // Вестник Европы. 2005. Т. XVI. С. 65, 66.

Медицине известен феномен: если человеку ампутировать ногу, ощущение, что она болит, не проходит. То же относится к постимперскому сознанию. Утрата СССР – реальность. Реальность и социальная боль, порожденная проблемами разделенных семьей, мытарствами соотечественников за рубежом, ностальгическими воспоминаниями о былом величии, привычной географии родной страны, уменьшившейся, потерявшей привычные очертания. Эксплуатировать эту боль в политике нетрудно. Произнеси несколько фраз, суть которых в том, что «нам нанесли удар ножом в спину», «во всем виноваты инородцы, которые расхитили наше богатство», «теперь мы отберем у них собственность и заживем хорошо», – и дело сделано. Эти фразы не надо выдумывать самому, достаточно прочесть учебник, посвященный нацистской пропаганде. Успех обеспечен.

Это политическое ядерное оружие. Его редко применяют. Конец тех, кто его использует, как правило, трагичен. Такие лидеры приводят свои страны к катастрофе. К сожалению, в России в последние годы ящик Пандоры оказался открытым. Обращения к постимперской ностальгии, национализму, ксенофобии, привычному антиамериканизму и даже к не вполне привычному антиевропеизму вошли в моду, а там, глядишь, войдут и в норму. Важно понять, насколько это опасно для страны и мира.

Постимперская ностальгия – болезнь излечимая. Опыт Франции, которой утрата империи далась нелегко, показывает: потребовалось несколько лет динамичного экономического роста, чтобы опасная для страны истерика, чуть не взорвавшая демократический режим, превратилась в мягкую, романтическую ностальгию по утраченному величию. Но в эти годы за сохранение демократии надо было бороться. В истории бывают моменты, когда роль личности особенно велика. То, что сделал в начале 1960-х годов Шарль де Голль для предотвращения прихода к власти радикальных националистов, переоценить трудно. В Германии 1920-1930-х годов развитие событий пошло по иному пути.