Константин Преображенский - КГБ в русской эмиграции

Однако самым громким событием такого рода стало убийство предстоятеля Зарубежной Церкви митрополита Филарета в 1985 году. Убеждённый антикоммунист и антисоветчик, непримиримый противник какого-либо сближения с красной советской церковью, он был у КГБ костью в горле.

Судите сами, сколь пророческими оказались его слова об МП, звучащие из далёкого 1980 года: «Но не истинное православие распространяется там. Там русскому народу под видом православия преподносится булгаковщина, бердяевщина и прочая белиберда евлогианского раскола; там пышно расцветают секты - баптизм и проч. Официальная Церковь проповедует сотрудничество с богоборческой властью, всячески её восхваляя. Истинная Православная Церковь ушла в катакомбы - скрыта от народных масс... Это ли «возрождение Православия»?

Вышеприведенные слова взяты из письма митрополита Филарета о. Виктору Потапову, нынешнему настоятелю Свято-Иоанно-Предтеченского собора в Вашингтоне и главному локомотиву перехода Зарубежной Церкви под власть Москвы. Тогда, в застойном и мрачном 1980 году, о. Виктор Потапов заявил, что Россия воскрешается из мёртвых и в ней возрождается православие. В тот год я уже занимал солидный пост в КГБ и отлично знал, что православие находится под нашим жёстким контролем и ни о каком возрождении его не может быть и речи. Советская действительность не давала фактов, которые могли бы подвигнуть о. Виктора к такому выводу. Подобный вывод мог быть только внушён ему советскими товарищами-коммунистами. Да, именно ими, поскольку не коммунистов за границу не выпускали, хотя об этом сейчас не принято вспоминать. Значит, советские коммунисты уже тогда работали с о. Виктором. Согласитесь, что более чем за четверть века можно было кое-чего достигнуть.

В этом же письме митрополит Филарет упрекал о. Виктора за то, что он стал поминать на великом входе одного из советских архиереев. Его имя мне неизвестно, но этот архиерей наверняка был агентом КГБ, как и все остальные его коллеги, а может быть, и членом КПСС, потому что верхушка Патриархии имела партийные билеты.

Митрополит Филарет категорически запрещал не только молитвенное общение с советской церковью, но даже и бытовые контакты с «советчиками». Он, как и сменивший его на посту Предстоятеля митрополит Виталий, возражали против несанкционированных поездок о. Виктора Потапова в СССР в качестве корреспондента «Голоса Америки» и даже, как говорят, собирались отдавать его под церковный суд.

Обоим митрополитам не откажешь в прозорливости. Ведь по прибытии в СССР о. Виктор всецело попадал в распоряжение только одного ведомства, которому разрешалось иметь дело с представителями «антисоветского эмигрантского центра», как именовали в СССР Зарубежную Церковь. Для всех остальных граждан СССР такое общение было опасным.

Именовалось это ведомство, как ни крути, Комитетом Государственной Безопасности, а вовсе не Московской Патриархией и не Интуристом. Не только иерархи МП, с которыми общался о. Виктор, были из КГБ, но и горничные, и шофёры, а также те, кто не попадался о. Виктору на глаза: офицеры службы наружного наблюдения, отслеживавшие каждый его шаг, телефонистки ОТУ (оперативно-технического управления КГБ), подслушивавшие его телефонные разговоры, молодые ухмыляющиеся офицеры этого же управления, наблюдавшие за о. Виктором через глазок в потолке его гостиничного номера (на языке КГБ это называется мероприятием «О»). А если прибавить к этому офицеров на Лубянке, ведших его досье, и начальников, накладывавших на него резолюции и сообщавших Андропову, то становится ясным, что каждый приезд о. Виктора в Советский Союз обеспечивал работой множество «бойцов невидимого фронта». Сейчас его досье уже занимает несколько книжных шкафов. Интересно, каков псевдоним о. Виктора в КГБ?

А он есть, поскольку настоящую фамилию объекта оперативной разработки использовать запрещалось. Уверен я также и в том, что этот псевдоним издевательски- презрителен и находится на грани приличия, чтобы начальнику ещё до чтения дела оперативной разработки было ясно, о каком человеке в нём идёт речь.

На каждого эмигранта-антисоветчика, прибывавшего в СССР, заводили дело оперативной разработки. Оно заводится только на врагов государства. На тех, кто подозревается во враждебности, заводится более мягкое дело оперативной проверки. Его ещё можно закрыть.

Но дело оперативной разработки - вторая и последняя стадия интереса КГБ к человеку. Оно может закончиться только вербовкой или арестом. Да, и закрытием тоже, но тогда его авторам грозит нагоняй. КГБ вовсе не собирался пассивно наблюдать за о. Виктором в течение 25 лет: ведь нужно же когда-то и получать ордена? В его разработке наверняка участвовали и Первое Главное Управление КГБ (разведка), и Второе (контрразведка) и Пятое (борьба с религией). Каждому хотелось заполучить жирного американского цыплёнка.