Буш решил назвать «заявлениями» заверения, только что переданные Горбачевым через Бессмертных. Этот термин, по его мнению, в большей мере отражал скептицизм американцев, как и следующая фраза в новом тексте его доклада: «Мы будем тщательно следить за развитием ситуации»…
Во вторник, 12 февраля, Соединенные Штаты и их союзники подвергли Ирак самой массированной бомбардировке с начала войны. В тот же день Евгений Примаков встретился в Багдаде с Саддамом Хусейном.
Примаков был преисполнен решимости сделать все возможное, чтобы не дать Соединенным Штатам одержать полную победу в войне в Заливе и таким образом позволить Саддаму избежать полного поражения. Он призывал правительство Ирака «объявить о своей готовности» уйти из Кувейта, определив «период времени», в течение которого будет осуществлен вывод войск, а в ответ, сказал он, коалиция согласится на прекращение огня.
Саддам тотчас увидел, что условия мира, предлагаемые Москвой, куда гибче предлагаемых Вашингтоном. И тем не менее он не ответил сразу согласием на это предложение. Сняв военный мундир и отстегнув ремень с пистолетом, он стал задавать Примакову с беспокойством вопросы о том, что же практически последует за его согласием. Когда будут сняты санкции, если он согласится вывести войска? Как он может быть уверен, что иракских солдат при уходе из Кувейта не расстреляют в спину?
Телевизионные камеры запечатлели первые минуты встречи Примакова с Саддамом, когда они тепло обнялись, а затем инспекционную поездку Примакова по городу, когда ему показывали ущерб, причиненный бомбежками. Иракское телевидение передало эти кадры на весь мир, подчеркивая, что Примаков прибыл в Багдад как друг, сочувствующий Саддаму. В Москве несколько советников Горбачева были потрясены тем, как Примаков сыграл на руку иракским пропагандистам.
Примаков же, по обыкновению, отыскал светлое пятно там, где его не было и в помине. Он сообщил телеграммой Горбачеву, что есть «лучи надежды» и что Тарик Азиз готов приехать в Москву для ведения переговоров.
А Горбачев находился в это время под чрезвычайно сильным давлением со стороны тех, кто требовал отхода от «мягкой» политики Шеварднадзе в отношении войны в Заливе. Центральный Комитет и Политбюро выступали за прекращение огня, а партийные аппаратчики открыто выражали сомнение в мудрости поддержки, которую их правительство оказало антисаддамовским резолюциям ООН, утверждая, что лучше было бы, как минимум, воздержаться при голосовании.
В тот день, когда Примаков встретился в Багдаде с Саддамом, газета «Советская Россия» выразила недовольство тем, что решение поддержать коалицию ООН, принятое правительством в 1990 году, по сути «положило конец существованию СССР в качестве сверхдержавы». На другой день высшие политические чины армии устроили совместно с пограничниками КГБ пресс-конференцию, на которой обличали «подстрекаемую американцами попытку уничтожить Ирак».
Многие на Западе считали, что, осложняя коалиции ведение войны, Советский Союз тем самым показывает, что он отказался от «нового мышления» и других благих принципов внешней политики Горбачева — Шеварднадзе. Уильям Сэфайр писал в «Нью-Йорк таймс»: «Холодная война II» началась».
Судя по многочисленным сообщениям, в Восточной Европе опасались, что набирающие силу сторонники жесткой линии в Советском Союзе, в особенности военные, могут попытаться дестабилизировать положение в бывших кремлевских сателлитах, а потом и вернуть себе господство над ними.
Противоречивые сообщения, поступавшие из Москвы, не уменьшали этих страхов. В понедельник, 11 февраля, Горбачев написал всем главам государств Варшавского пакта, предлагая расформировать военную структуру коалиции к 1 апреля. А на другой день советское правительство информировало Польшу, что не сможет вывести свои войска из этой страны так быстро, как хотелось бы полякам. Советы утверждали, что это объясняется отсутствием жилья и рабочих мест для возвращающихся солдат, но многие поляки и граждане других восточноевропейских стран видели в этом руку более зловещих сил.
В субботу, 16 февраля, Тарик Азиз начал свои переговоры в Москве. На следующий день Бессмертных сообщил телеграммой в советское посольство в Вашингтоне суть плана замирения, предложенного Примаковым и принятого Горбачевым.
Четвериков по телефону передал резюме плана Бейкеру, затем вручил его лично Россу. Ознакомившись с документом, Росс позвонил Бейкеру в Белый дом и сообщил, что Советы заполнили некоторые пробелы — так, например, по этому плану Саддам должен вывести свои войска из Кувейта в течение полутора месяцев.
Читать дальше
Конец ознакомительного отрывка
Купить книгу