Строуб Тэлботт - Измена в Кремле. Протоколы тайных соглашений Горбачева c американцами

Буш прилетел из Кэмп Дэвида на вертолете на Южную площадку Белого дома. Там его ждали Фицуотер и Райе. Буш осведомился насчет ситуации в Вильнюсе:

— Насколько там все плохо?

— Ужасно, — сказала Райе. — Танк переехал тринадцатилетнюю девочку.

Буш спросил:

— Известно, кто отдал приказ об атаке?

— Нет, — сказала она, — но напряжение уже какое-то время нарастало. Нет оснований полагать, что военные действовали по собственному почину.

Райе подготовила заявление для президента; он изучил его, затем вышел и зачитал перед камерами. В заявлении говорилось, что переход к насилию в Литве «грозит отбросить назад или, пожалуй, даже обратить вспять процесс реформ» в Советском Союзе, «которые так важны для всего мира и для создания нового международного порядка». Затем уже от себя Буш добавил: «Я разговаривал с президентом Горбачевым несколько часов назад с целью поощрить мирное решение проблемы, а не применение силы».

Скоукрофт и Гейтс всерьез подумывали о том, чтобы послать Горбачеву письмо за подписью президента, аннулирующее пакет программ по экономической помощи и сотрудничеству, о чем было сообщено после декабрьской встречи Буша с Шеварднадзе. Но Буш предпочитал немного выждать и дать Горбачеву возможность выправить ущерб, нанесенный в Вильнюсе.

Попытки Горбачева защитить свою позицию в Москве граничили с буффонадой. В весьма бессвязных выступлениях перед журналистами и в Верховном Совете он отрицал свою ответственность за кровопролитие, хотя по-прежнему настаивал на необходимости ударить кулаком. Настоящими виновниками происшедшего, сказал он, являются Ландсбергис и литовские националисты, которые устроили «ночью конституционный переворот». Мирное разрешение кризиса, сказал он, трудно осуществимо, «когда республикой руководят такие люди».

Советский президент продолжал, рискуя поколебать доверие даже самых надежных своих сторонников: «Весть о трагедии явилась неожиданностью для всех нас. Я узнал о ней, лишь когда меня разбудили и все уже произошло». Однако если Горбачев говорит правду и он действительно не давал добро на ввод войск, это его заявление означало, что он больше не контролирует силы, которые, казалось бы, должны находиться в его подчинении, то есть происходит как раз то, на что Бессмертных намекнул Иглбергеру в частной беседе.

В Вашингтоне Кондолиза Райе была возмущена, услышав о поразительном заявлении Горбачева. Она мрачно пошутила в разговоре с Гомпертом: «Как вам это нравится? Горбачева, видите ли, не разбудили — зато разбудили нас».

В ЦРУ был подготовлен «Репортаж с места событий» для «Ежедневной информации президенту» — секретной сводки самых последних разведданных, в которой говорилось, что Горбачев, должно быть, все же одобрил переброску десантников в этот район, даже если не отдавал и не одобрял приказа стрелять. Он направил развитие событий в такое русло, что ожесточенная конфронтация получалась почти неизбежной. Таким образом Горбачев «стратегически, если не тактически, несет ответственность за то, что произошло в Литве».

А в Москве Вадим Бакатин, бывший до Бориса Пуго министром внутренних дел, публично спросил, почему Горбачев не заявит, что не имеет никакого отношения к вильнюсскому «путчу». Елена Боннэр, вдова Андрея Сахарова, потребовала, чтобы фамилия ее мужа была вычеркнута из списка Нобелевских лауреатов, в котором стоит Горбачев.

Горбачев пришел в смятение, услышав о выступлениях Буша, Коля, Миттерана, заявивших, что события в Вильнюсе подорвали не только предоставление экономической помощи Западом, но и положение Горбачева в сообществе мировых лидеров.

На другой день в Москве Горбачев принял в своем кремлевском кабинете группу важных иностранных гостей. Он держался без обычной уверенности в себе и поразил присутствовавших глубокой обеспокоенностью тем, что происходит со страной и с его репутацией в глазах окружающего мира.

Явно желая заверить своих посетителей в том, что его советником по-прежнему является один из тех, с кем он начинал реформы, Горбачев посадил справа от себя Яковлева. Но на протяжении встречи Яковлев мало говорил и выглядел мрачным.

Горбачев заявил, что он по-прежнему ставит своей целью превратить Советский Союз в государство, «основанное на законе». Он призвал своих гостей к «пониманию» и попытался увязать поставленную им цель с «политическими реальностями». Он сравнил себя с путешественником, «потерявшим из вида землю» и заболевшим «морской болезнью»…