Борис Башилов: Рыцарь времен протекших... Павел Первый и масоны

Но враги не переставали действовать: следствие и суд окончены самым поспешным образом и, вскоре, последовала смертная казнь всех участников, признанных виновными. Неизвестно — была ли на то конфирмация Государя; известно только, что черкасский прокурор протестовал, и что Император Павел, столь же быстрый в милости, как и в гневе, послал указ о помиловании; но, благодаря людям, стремившимся погубить верных слуг Царских, этот указ объявили уже после казни, и когда Император о том узнал, то немедленно отдал под суд генералов Репнина и Кожина, посланных из Петербурга для наблюдения над производством на Дону следствия по делу Грузинова и его товарищей" (стр. 38-41).

Казнь Евграфа Грузинова, несомненно, дело масонских рук. Им нужно было обязательно удалить преданного Императору Павлу человека, который находился при нем не только днем, но и ночью. А ведь убить Павла было решено заговорщиками именно ночью. Методы действия — чисто Паленовские: сначала возбуждается подозрение в верности Грузинова и его несчастных товарищей в государственной измене и, с помощью своих людей, спешно казнят всех, несмотря на помилование Императора Павла.

Клеветали на Императора Павла I при жизни, клевещут и до сих пор, сто пятьдесят лет спустя после его убийства. Крупный "вклад" в клеветнические измышления о Павле I сделал Д. Мережковский. Ключевскому приписывают следующую весьма меткую характеристику Д. Мережковского, как "исторического романиста":

"О Димитрие же Мережковском ведайте, что правда ему не дорога, жива бы была лишь тенденция".

"Мастерски оперируя светом и тенью, замалчивая направленные ко благу народа мероприятия Павла Первого, его глубокую, искреннюю религиозность и благородную рыцарственность, он ярко освещает дефекты его вполне понятной в той обстановке нервозности. В результате — трагический паяц, при взгляде на которого волосы встают дыбом". [27] Б. Ширяев. "Пророк своего поколения". "Наша Страна". № 100.

Одним из ярких примеров недобросовестного стремления оклеветать во что бы то ни стало Павла I, является книга проф. Зызыкина "Тайны Императора Александра I". Е. Шильдкнехт, в опубликованной в журнале "Владимирский вестник" (№ 29) статье, совершенно резонно указывает, что:

"Вся первая часть книги, говорящая о последних днях царствования Императора Павла I, чрезвычайно тенденциозна и с исторической точки зрения не выдерживает никакой критики. Чтобы как-нибудь объяснить, если не оправдать преступное согласие Цесаревича Александра на устранение своего отца, проф. Зызыкину приходится прибегнуть к легенде о безумии Павла I. На чем же он базируется? На дворцовых сплетнях, на письмах каких-то иностранных резидентов, на книге Мориса Палеолога, все сочинения которого отдают по глубине мысли плохонькими бульварными романами. Это не серьезно, но есть хуже: поводы для заговора на жизнь Императора Павла I он находит в "свидетельских" показаниях его убийц. Автор игнорирует, а может быть и не знаком с книгой Леона де ля Бриера "Оклеветанный русский", написанной честным и беспристрастным иностранцем — бельгийским монахом, жившим в России при Павле I. Ссылаясь на иностранцев, он мог бы упомянуть и о записке шведского посланника Стединга.

Совершенно фантастична выдумка о желании Павла, вопреки им же созданному закону о престолонаследии, сделать наследником престола принца Вюртембергского, который на стр. 15-ой назван принцем, а на стр. 20-ой герцогом.

Все эти фантазии исходят из предпосылки будто Павел был сумасшедшим. Где доказательства? А вот они: Палеолог пишет: "Глас Европы и всего ее народа (!!) слились в одном мнении, что не может долее царствовать сумасшедший". О мнении Наполеона (тоже ведь глас Европы), сказавшего по поводу убийства Павла: "какая непоправимая потеря", — Зызыкин умалчивает. Все его свидетельства носят характер сплетни. Один "слышал" от окружающих царя лиц, что царь сошел сума, другой "передает со слов... " и т. д. Но есть еще одно свидетельство очевидца: "он видел, как после концерта Павел остановился перед Императрицей, уставился на нее скрестив руки с язвительной усмешкой". Почему это доказывает ненормальность? Павел несомненно был несдержан и его жест показывает только, что он был чем-то возмущен и нашел нужным это показать. И еще "у Императора Павла была кухарка, готовившая в особой кухне, так как он боялся отравления". А так как один раз он был отравлен и только чудом спасся, чего как будто бы Зызыкин не знает, то эта предосторожность доказывает не сумасшествие, а благоразумие.