Александр Бовин - XX век как жизнь. Воспоминания

— Как, на ваш взгляд, в России воспримут «явление Бовина народу» коммунисты, идеалы которых вы всю жизнь пропагандировали, и демократы, благодаря приходу к власти которых вы стали послом?

— С нынешними коммунистами у меня никаких отношений нет и не будет; они вряд ли обрадуются моему возвращению: мало того что я «сионист», так еще и просто «редиска». Что касается демократов, они, к сожалению, оказались исторически несостоятельными… Мы, «шестидесятники», хоть и много, думаю, сделали для России, но в решающий момент оказались беспомощными. После XX съезда можно было повернуть Россию, но мы тогда были слишком молодыми. <���…> В итоге старая номенклатура нас «объехала». Наше время наступило вторично, и снова мы этим не воспользовались. Почему мы — и те, кто моложе, — свалив тоталитарный режим, не смогли вытащить Россию?

Не знаю… «Номенклатурщики» нас опять обошли, а мы, демократы, оказались «дерьмократами». Может быть, так произошло потому, что среди нас было слишком много «рассуждателей» и слишком мало «деятелей», а новый этап жизни требовал именно практики. Тут, к моему глубокому огорчению, мы, повторяю, оказались несостоятельными… Наше поколение проиграло свою главную битву — за новую Россию. Обидно… Я дезертировал в Израиль, другие дезертировали «в себя», уйдя от активной деятельности. Грустно…

— На Ельцина не надеетесь?

— У Бориса Николаевича остался последний шанс… Я иногда сравниваю Горбачева с Ельциным. Первому можно предъявить много претензий, но все-таки он вошел в историю как человек, давший нам свободу, сломавший огромного тоталитарного монстра. И этим самым, что бы дальше ни было, «памятник себе воздвиг нерукотворный». Что же касается Ельцина, то, если он ничего не доведет до конца, — войдет в историю как человек, «распустивший» Советский Союз. Как разрушитель державы. Великой державы.

— Вы не только «дезертир», но и «ссыльный». Правда, сослали вас не на Соловки, а в «Известия»…

— «И щуку бросили в реку»… Моя Петровна всегда была недовольна, что я в ЦК работаю, все требовала, чтобы я оттуда ушел, и тут говорит: «Ну вот, дождался, что тебя выпихнули». Но все к лучшему. В ЦК я был известен десяти начальникам и десяти подчиненным. «Слетев» в «Известия», я стал известен, извините за тавтологию, всему Советскому Союзу. Так что решение начальства неожиданно оказалось для меня выигрышным.

— Александр Евгеньевич, вы ведь, по сути, всегда играли определенную роль — демократа. Другое дело, что эта роль была поручена именно вам в силу ваших личностных качеств: ума, обаяния, образованности и т. п. Но вы всегда лишь хорошо справлялись с отведенной вам ролью, не более того…

— Безусловно, я никогда не был ни революционером, ни диссидентом. Понимал, что мы накладываем макияж на уродливую систему и когда-нибудь нам это припомнят. Но успокаивал себя тем, что иногда удавалось избегать каких-то крайностей, давать не самые глупые советы начальству. Особенно в вопросах внешней политики. Хельсинки, стратегическое разоружение… Получалось все-таки.

— Вы возвращаетесь не в ту страну, из которой уезжали пять лет назад. Новые люди, новые нравы, новые вкусы. Ваша бывшая популярность под вопросом. Не страшно?

— Видите ли, существует то, что я называю «синдром Плисецкой». И вот я думаю, сумею ли я сам вовремя прекратить «танцевать»? Это, наверное, очень сложно: пример тому Перес — человек, которого я глубоко уважаю и который неотделим от истории Израиля. Но, по-моему, он нужный момент пропустил. Может быть, хватит «танцевать»? Сделал свое дело — собирай грибы…

На днях я был у вашего президента. И мы как раз заговорили на эту тему. Тут я вспомнил, как выступал когда-то с лекцией в Тюменском нефтяном институте. Фамилия директора, конечно, Коган. Закончилась моя лекция, и пошли вопросы. Встала женщина приятных лет и сказала: «Александр Евгеньевич, а вот как вы думаете, когда должен руководитель освобождать свое место?» А генсеком в то время был Черненко. Зал затих… Народ насторожился… Отвечаю: все очень просто. Мимо начальника идет секретарша — молодая, симпатичная, все при ней… Если у начальника не возникает желания шлепнуть ее по заднице — все, он должен уходить.

Бурные аплодисменты!..

Так вот очень боюсь, как бы не пропустить тот момент, когда надо уходить. Или становишься смешным. Вариант: дача, внук, книги, Интернет — и живи потихоньку, пиши, если не лень и если есть о чем, мемуары.

— «Сечете» в Интернете?