Пётр Кропоткин - Хлеб и воля

Неужели вы не видите, что с вашими методами преподавания, выработанными министерством сразу для миллионов учеников, представляющих собою столько же миллионов различных способностей, вы только навязываете им всем систему, годную для посредственностей, и созданную посредственностями. Ваша школа становится школой лени, точно также, как ваши тюрьмы представляют школы преступности. Сделайте же школу свободной, уничтожьте все учёные степени, обратитесь к добровольцам в деле преподавания — сделайте всё это, прежде чем изобретать против лени законы, которые послужат только к тому, чтобы заключить лень в установленные рамки.

Дайте рабочему, которому противно выделывать всю свою жизнь ничтожную часть какой-нибудь булавки, которого тоска берёт около своей машины и в конце концов становится ненавистью, — дайте ему возможность обрабатывать землю, рубить деревья в лесу, бороться с бурей на море, нестись в пространстве на локомотиве. Но не делайте сами из него лентяя, заставляя его всю свою жизнь наблюдать за машиной, оттачивающей какой-нибудь кончик винта или проделывающей ушко в иголке!

Уничтожьте сперва причины, которые создают лентяев — поверьте, что людей, действительно ненавидящих труд, особенно труд добровольный, почти не останется, и что для решения вопроса о них совершенно не нужно будет ни вашего арсенала законов, ни вашей задельной платы с угрозою голода.

В своих планах перестройки общества, коллективисты впадают, по нашему мнению, в двоякую ошибку: они хотят уничтожения капиталистического строя, и вместе с тем стремятся сохранить те два учреждения, которые составляют самую его подкладку: представительное правление и наёмный труд.

Что касается так называемого представительного правления, то нам часто приходилось уже говорить о нём [14] См. между прочим „Распадение Современного Строя“. . Для нас остаётся непонятным, как могут умные люди — а в таковых нет недостатка в коллективистской партии — оставаться сторонниками национальных и городских парламентов после всех тех уроков, которые нам дала в этом отношении история, — и во Франции, и в Англии, и в Германии, и в Швейцарии, и в Соединённых Штатах.

Мы видим, что повсюду парламентаризм приходит в упадок, и что повсюду поднимается критика — не только применений этой системы, но и самых основных её положений ; каким же образом могут социалисты-революционеры защищать этот, осуждённый на смерть, образ правления?

Выработанное буржуазией, с одной стороны — для противодействия королевской власти, а с другой — с целью расширения и упрочения своего господства над рабочими, представительное правление является в истории политическою формою, по преимуществу буржуазного строя. Защитники этой системы никогда и не утверждали серьёзно, чтобы парламент или городской совет действительно представлял собою нацию или город: наиболее умные из них знают, что это невозможно. Представительное правление просто послужило буржуазии для того, чтобы воздвигнуть плотину против захватов королевской власти — не давая вместе с тем, свободы народу. Но по мере того, как народ всё лучше сознаёт свои интересы, а вместе с тем растёт и разнообразие самих интересов, эта система оказывается негодной. Потому-то демократы всех стран и занимаются теперь тщетными поисками за различными подправами: пробуют в Швейцарии всенародное голосование законов (referendum), и находят, что оно тоже никуда не годится; говорят в Бельгии о пропорциональном представительстве, или о представительстве меньшинства, т.-е. опять-таки о разных парламентских утопиях, — одним словом, ищут того, чего найти нельзя. В конце концов им приходится, всё-таки, признаться, что они пошли по ложному пути, и вера в представительное правление всё более и более подрывается в народе.

То же самое происходит и с наёмным, трудом. Можно ли, в самом деле, после того, как мы провозгласили необходимость уничтожения частной собственности и коллективное владение орудиями труда, — требовать в той или иной форме сохранения системы наёмного труда? А между тем, проповедуя рабочие чеки, коллективисты поступают именно так.

Что эту систему предлагали английские социалисты в начале века (Роберт Оуэн) — вполне понятно: они в то время хотели примирить труд с капиталом и отказывались от всякой мысли нарушить насильственным путём собственность капиталистов. Понятно и то, что эту мысль принял впоследствии Прудон: в своей системе взаимного кредита он стремился сделать капитал менее вредным, при сохранении частной собственности, которую он ненавидел в душе, но считал необходимой гарантией для личности против государства.