Юрий Шутов - Крестный отец «питерских»

— Вот видишь, — говорил он мне, — все только болтают, а Артем очень конкретный человек, толковый и знающий!

— Все, возможно, и так, только у меня вопрос, — сказал я. — Кто будет определять расходную часть этой сделки и продажную цену за границей, да еще с учетом того, что вместо отходов это будет сортовой товар?

— Как кто? — сбился Собчак. — Тарасов, я думаю.

— Вот то-то и оно. Следовательно, прибыль от этой сделки, вполне вероятно, станет равна нулю, а 80 % от нуля будут стоить все ваши хлопоты по реализации артемовских «маклей» во благо нашего города минус затраты на хорошее рекламное обеспечение. Подобными операциями, Анатолий Александрович, имеет смысл заниматься только мошеннику, который с Тарасовым на Западе будет делить прибыль от разницы между официально объявленной здесь и фактической ценой продажи за границей, — закончил я.

Больше мы к этому делу не возвращались, но, как я слышал, афера состоялась, и цифра украденных 30 миллионов долларов надолго вошла в скандально-криминальную хронику газетных полос.

Балтийское морское пароходство — это, пожалуй, единственное предприятие в Ленинграде, дружба с руководством которого была нужна практически всем «отцам» города. Мало того, что пароходство наряду с «Интуристом» являлось основной валютной кузницей, дававшей возможность городу не только закупать, но и доставлять из-за границы все необходимое; оно было еще кладезем удовлетворения самых разнообразных личных, семейных нужд городского начальства, начиная от бесплатной доставки любых заказанных товаров до подарочно-бестаможенных круизов по всему белому свету. Использовать эти, как всем казалось, безграничные возможности пароходства стремились многие, поэтому главный судовой начальник всегда был на виду у партийной и советской властей и во все времена, как правило, занимал пост председателя депутатской комиссии Ленсовета.

Какова же была досада главы пароходства в этот раз проиграть депутатские выборы в Верховный Совет СССР грузчику из подсобки валютного магазина Щелканову.

Если бы вновь потребовалось иллюстрировать сказку «О колобке», то можно смело, в разухабистом варианте использовать внешние данные начальника пароходства Виктора Харченко.

Этот непревзойденный пропагандист идей процветания людей и кораблей, имея более полувека от роду, был глубоким пессимистом в душе, полным надежд и веры в прогресс только на словах. Однако это ему вовсе не мешало даже в клетке с тиграми рассчитывать на успех. В нем было много крестьянского ума, мудрости, лисьей хитрости наряду с простодушием, а также гордыни и гонора вместе с простосердечием. Он часто прикидывался то филаретом (другом добродетели), то филоматом (покровителем науки), но чаще вел себя как обыкновенный человек, что совершенно не гармонировало с его высокой должностью, тем самым вызывало искреннее уважение большинства окружающих.

Пароходство, с учетом заграничных благ работающих, было миром всегда рабски согнутых спин и торжествующего чинопочитания. Вот почему, проиграв выборы грузчику, Харченко был уязвлен и подавлен необыкновенно. Так и не сумел равнодушием омыть лицо и вынуть из общественного мнения политическое жало своего унизительного поражения. При одном лишь воспоминании о победившем подсобнике из магазина у него всегда подрагивали губы. Харченко успокоился только со временем, когда все нардепы не нарочито стали крайне непопулярны. Но первое время у морехода был вид человека, подорвавшегося на легкой пехотной мине… Харченко резко полинял, вмиг облетели все его ритуальные перья. Опрометчиво называя врагами всех, кто победил советскую власть, он считал, что для них самое гуманное расстрел.

Спору нет, организатор и хозяйственник Харченко не стандартный. Видя далеко вперед, он, однако, как оказалось, не совсем вовремя затеял создание у себя «независимого пароходства», что не могло понравиться тогдашнему министру морского флота СССР Вольмеру, который тут же, с учетом падающей популярности самого начальника пароходства и попросту никакой значимости новой городской власти, прислал Харченко «теплую», лаконичную телеграмму об увольнении.

Прежние времена теснейшего приятельства с сильными мира сего быстро проседали и исчезали, как жухлый мартовский снег. Настроения в обществе менялись. Многие друзья проворно перекинулись в стан врагов. В Совмине СССР, как и на море, систематически возникали приливы и отливы, а Харченко, несмотря на богатейший опыт, никак не мог изловить волну. Он нашел меня, когда веник прошлых своих деловых связей был им уже изломан по прутику, а возрастающая неприязнь внутри пароходства становилась невыносимой. Положение обострялось и усугублялось намеренно.