Андреас Дорпален: Германия на заре фашизма

Эта оценка Брауна применима к годам, о которых здесь идет речь, – 1928–1930, и на нее никак не влияет тот факт, что в начале 1932 года Браун, измученный семейными проблемами и резко ухудшившимся здоровьем, утратил свой бойцовский дух.

Утверждают, что между Шлейхером и Гинденбургом произошел следующий диалог:

– Ваше превосходительство, вы должны взять этого человека. Он носит Железный крест 1–го класса даже на своем гражданском костюме. Он был офицером резерва.

– Что ж, это прекрасно. Тогда это приличный человек. Пусть он придет ко мне.

Многие члены правительства рейха были согласны с позицией Гинденбурга. Показателем снижения авторитета Штреземана уже через несколько месяцев после его смерти явился следующий факт: когда кабинету было предложено войти в комитет, созданный для возведения мемориала Штреземана, было решено, что это личное дело каждого министра – входить в комитет или нет.

Позднее говорили, что даже мелкие уступки со стороны Брюнинга, такие как включенные в президентский декрет от 26 июля, могли привести к пониманию между правительством и социалистами. Однако это представляется маловероятным, учитывая негативное отношение умеренного крыла партии к этим модификациям.

Важно, что защитники офицеров, сторонников нацистов, не думали о том, что подрывают авторитет своего Верховного главнокомандующего – Гинденбурга. Личность маршала – президента вообще не упоминалась на процессе и последовавших дебатах в парламенте и прессе.

Проблема усугублялась тем, что не была чисто экономической, поскольку программы помощи сельскому хозяйству поддерживались также из военных и политических соображений. Большое внимание уделялось тому факту, что процветающее аграрное население было необходимо в Восточной Германии, и особенно в Восточной Пруссии, как «человеческая стена» на пути у поляков. Этот аргумент, который социал – демократы приняли с готовностью, так же как и нацисты и националисты, имел вес и для Гинденбурга. И все же, с этой точки зрения, поселение большого числа мелких фермеров в этом районе стало бы более конструктивным решением, чем спасение больших обанкротившихся поместий, опиравшихся на дешевую польскую рабочую силу.

Некоторое недоразумение относительно оценки состояния здоровья Гинденбурга произошло из – за того, что ссылка Брюнинга на временный провал в памяти была ошибочно переведена в немецкой версии как geistiger Zusammenbruch (умственный коллапс).

В действительности Гитлер не мог рассчитывать на президентство, поскольку не был гражданином Германии, но, если этот вопрос и обсуждался на встрече, ни один из известных источников об этом не упоминает. Возможно, Гитлер и Гугенберг достигли договоренности о том, что в удобный момент Гитлер будет натурализован, что и было сделано спустя всего лишь несколько недель посредством назначения его на государственную службу в Брунсвике. Через две недели после встречи Гитлера и Гугенберга немецкое национальное правительство Брунсвика трансформировалось в немецкую национал – нацистскую коалицию.

Подготовка к этому дню уже велась. Начиная с июня 1931 года в президентской канцелярии определялся ряд почестей, которые будут оказаны Гинденбургу при выходе его в отставку.

Информацию об этом эпизоде дает только сам Брюнинг. На него ссылаются все существующие источники.

Хотя прецеденты плана Брюнинга были (продление срока пребывания Эберта в должности президента в 1920 и 1922 годах), весь проект шел вразрез с духом и буквой статьи 41 Веймарской конституции. Даже среди самых активных сторонников Брюнинга имелись серьезные опасения относительно законности его предложения. Брюнинг мог возразить (вероятно, он так и сделал), что любое нарушение конституции оправданно, если речь идет о защите государства от Гитлера. Так все же лучше, чем подчиниться ему, твердо придерживаясь законов.

Трудность в реконструкции последовательности событий связана с хронологической путаницей в рассказе Мейснера. Внимательное сопоставление его версии с рядом других источников позволяет прийти к выводу, что переговоры с Гитлером и Герингом, о которых сообщает Мейснер, не касались парламентского продления срока полномочий президента. Они велись уже после того, как этот план был отвергнут и обсуждалось выдвижение Гинденбурга кандидатом от правых на всеобщих выборах. Во время переговоров о парламентском продлении срока президентства Гинденбурга Мейснера вообще не было в Берлине.