Андреас Дорпален: Германия на заре фашизма

Вероятно, он имел в виду статью 56 Веймарской конституции, в которой сказано, что канцлер определяет основную политику правительства.

Было сомнительно, может ли быть изменение введено обычным законом. Поскольку конституция предусматривала, что торговый флот несет старые цвета, представлялось, что только дополнение к конституции может расширить зону вывешивания таких флагов на дипломатические и консульские здания. Любопытно, что республиканцы не подвергали сомнению конституционность «флагового» декрета.

После инцидента с Зектом поползли слухи о том, что бывший император собирается вернуться в Германию. Они были совершенно необоснованными, но тем не менее вызвали серьезную тревогу в республиканских кругах и заставили социал – демократов даже подготовить законопроект, запрещающий возвращение бывшего монарха. Гинденбург проинформировал кабинет, что не подпишет ничего подобного.

Статья 48 Веймарской конституции давала президенту право заставить государства, если необходимо прибегнув к силе, исполнять свои законные обязанности. Она также предусматривает его право применять любые необходимые меры для защиты общественного порядка и безопасности, если им что – то угрожает. В кризисные годы своего президентства Эберт нередко прибегал к этой статье, и правые теперь хотели, чтобы Гинденбург воспользовался ею, чтобы положить конец беспрерывным правительственным и парламентским кризисам. Карл Шмит первым из политических экспертов заявил, что президент имеет законное право так и сделать, тогда как большинство конституционных юристов в то время придерживались мнения, что такое использование чрезвычайных президентских полномочий выходит за рамки, предполагавшиеся при разработке этой статьи. Диктаторские планы Класса были оправданы этой более широкой интерпретацией статьи 48.

Еще один аспект сделки подвергся жестокой критике – передача Нойдека сыну Гинденбурга Оскару, который во всех официальных документах числился его владельцем. Когда к этому факту было привлечено внимание широкой общественности (это произошло несколько лет спустя), причем не кем иным, как Людендорфом, распространилось мнение, что Гинденбурги хотели таким образом избежать уплаты налога на наследство. Барон фон Гейл, директор корпорация восточногерманских поселений, который был тесно связан с проведением этой сделки, дал другое объяснение. Учитывая возраст Гинденбурга, не приходилось сомневаться, что Нойдек вскоре перейдет к его сыну. Поскольку поместье должно было завещаться, оставаясь неделимым, президентским наследникам мужского пола, представлялось целесообразным, во избежание путаницы, сразу передать его Оскару. Налог на наследство, как утверждал Гейл, при наследовании сыном у отца был бы невелик, да и вполне мог быть уплачен из пожертвований. (Могло ли это быть сделано, представляется сомнительным, поскольку спустя пять лет, по поводу восемьдесят пятого дня рождения маршала, был организован новый сбор средств, необходимых на уплату долгов, возникших в связи со столь оригинальным подарком.) У Гейла, похоже, тоже были некоторые сомнения, поскольку он добавил, что в случае серьезных трудностей прусский министр финансов, несомненно, отменил бы уплату налога из уважения к маршалу.

Позже Гренер утверждал, что Гинденбург получил одобрение бывшего императора на его назначение. Но это утверждение опровергается письмом Мейснера, который писал, что назначение Гренера вызвало большое волнение среди «старых генералов позавчерашнего дня… и также в Доорне».

Однако произошли и весьма серьезные инциденты. Самый неприятный – в Мюнхене, где нацисты ворвались на митинг, на котором выступал Штреземан, и баварская полиция так и не сумела восстановить порядок.

Обращение «господин» также являлось выражением презрения. Оно заменяло «ваше превосходительство».

Словно для того, чтобы восстановить равновесие, он помешал канцлеру (крайне неудачно), выступив от имени «Стального шлема», чьи рейнско – вестфальские группы были распущены прусским правительством за нелегальную военную деятельность.

Показателем того, насколько неспокойно было в стране, является идиоматическое употребление слова «мир». По общему пониманию, выражение «в мирное время» относилось даже спустя два десятилетия после окончания Первой мировой войны к периоду до 1914 года. На заседании кабинета в апреле 1931 года министр сельского хозяйства (Шиле) пожаловался, что, в то время как цены на масло уже достигли уровня мирного времени, цены на свинину и говядину составляют только соответственно 76 и 66 % от мирных цен.