Сергей Кургинян - Суть времени #23

Ну, например, там обозначена улица Кирова, дом 4. Если там фигурирует такой адрес, то каким образом этот документ оказался в нужных руках? Потому что [известная] версия гласит, что просто все ошиблись и назвали другую улицу, но нужный дом. И все эти бумаги оказались в ящике у одного военнослужащего. Но тут написано вообще «…улица Кирова, дом 4». Хотя на самом деле 74. Я смотрю на эти номера (18.03.2011 #1756) и вспоминаю, что вообще–то по норме все запросы, содержащие сведения, составляющие гостайну, пишутся на номерном бланке и имеют гриф. Здесь грифа нет.

Возможно, современность так опрощена, что можно на бумаге, где нет грифа секретности, писать о том, что нужно предоставить секретные бумаги. Я осторожен в суждениях и не хочу забегать вперёд. Может быть, это и так. Но вопрос есть.

Так же, как есть вопрос о том, почему сведения, составляющие гостайну, должны передаваться по факсу. «Прошу вас направить факсимильной связью на телефоны»… И даются телефоны.

Это тоже, знаете ли, упрощение такое, что дальше некуда. Я не кричу: «А, попались!» Я этот след, может быть, и неверно беру, но на всякий случай его всё–таки отмечаю. Отмечаю, как и всё остальное. И образуется некий пунктир, не правда ли?

Евгений Кириченко рассказывает некую историю о том, как 18–го января, после выхода Буданова из тюрьмы, он должен был встретиться с Будановым, встреча не состоялась, и 12–го был убит адвокат Маркелов, представлявший на процессе интерес чеченской стороны. Убийство произошло в двух шагах от места предполагаемой встречи. Той встречи, на которую Буданов не пришёл. Значит, говорит Кириченко, его «кто–то предупредил». Моя бабушка в таких случаях говорила: «А нельзя ли дальше подробнее?»

Что именно, утверждая это, говорит господин Кириченко? Я просто ставлю вопрос. Мне кажется, что в таких вопросах надо быть достаточно детальными…

Я лично, например, совершенно не понимаю – почему, в силу каких таких таинственных обстоятельств, если бы Буданов встретился с Кириченко за день, то тогда всё было бы совсем по–другому? Я не понимаю, почему тогда Буданову было бы так плохо. Ну, не понимаю и всё. Если Кириченко понимает, то пусть он объяснит. И заодно скажет, кто же предупредил Буданова. Не кто лично, а КТО? Ведь он говорит достаточно страшную вещь. Люди знали об убийстве Маркелова, предупредили Буданова, чтобы он не ходил на встречу, но не предотвратили убийство. Он это говорит. А что он имеет в виду?

Очень неприятная история. Но, помимо этого её аналитического слоя, есть ведь ещё и другой слой.

В конце концов, поскольку ситуация такова… Антикавказские настроения растут в силу объективных причин, в том числе и связанных с поведением северокавказской элиты и общей ситуацией в стране. Антикавказские настроения растут.

Кавказское противодействие этим настроениям тоже растёт. Напряжённость между этими двумя полюсами нарастает. Разрядится ли она сама? Подтолкнут ли её к этому третьи силы? Не выдержат ли нервы у какой–то из сторон? Какая разница? Напряжённость нарастает… Долбанёт это через три месяца или через полгода? На фоне бездействия власти (а здесь я полностью согласен со всеми, кто говорит, что власть в этой ситуации преступно бездействует, она теряет инициативу) обязательно это всё долбанёт, и нам всем мало не покажется, — опять к вопросу о ребёнке, двух женщинах, подлинной матери и псевдоматери, и кавказском меловом круге. Между прочим, кавказском… В нашем случае, северокавказском…

Мало никому не покажется… Что же делать? Надо разряжать это напряжение. Его нельзя не разряжать.

Власть должна понимать следующее. Если она бездействует (а Рен–ТВ и пр. говорят, что её бездействие – это предательство русских военных), то власть (если кто читал книги господина Шарпа, руководителя института Альберта Эйнштейна) теряет базу поддержки. А когда, как говорит Шарп, власть теряет часть базы поддержки, а потом другую часть базы поддержки, а потом третью, то сковырнуть её становится легче.

Когда в конфликте (например, армяно–азербайджанском) и та, и другая сила обращались к Москве, а Москва бездействовала или действовала тупо, то рано или поздно эти силы начинали действовать помимо Москвы. И тогда ситуация становилась безысходной. Если бы, упаси Бог, события на Манежной обернулись ответом другой стороны (что, слава Богу, удалось предотвратить), и в дело было бы пущено какое–нибудь оружие, то мы бы уже жили в ситуации полной потери стабильности. Той иллюзорной, декоративной стабильности, в которой мы живём.