Олег Матвейчев - Суверенитет духа

В Мескирхе Хайдеггер и умер и был похоронен в 1976 году в возрасте 87 лет… До сих пор местные жители не понимают, почему к ним периодически приезжают чудаковатые поклонники и странные профессора. Если бы не необходимость принимать их, они бы даже не сделали ни памятной доски, ни небольшого музейчика. В их памяти остался брат Мартина — Фриц, который был примечателен хотя бы тем, что заикался…

Глубочайшая провинциальность этих мест всю жизнь сквозила и из самого Хайдеггера, которого первокурсники или случайные посетители университета, где он преподавал, принимали за истопника. Он думал, писал и говорил как крестьянин, одевался чудно — как сельский «интеллигент», почтальон или учитель. И это тоже удивительно, ведь до него философия была тождественна «образованности», в ней видят даже пик, квинтэссенцию цивилизованности, культуры.

Лишь дважды Хайдеггер изменил себе, то есть пустился в авантюру. Один раз во время короткого любовного романа с тщеславной стервой — Ханной Арендт, другой раз — когда принял предложение стать ректором Фрайбургского университета от нацистов. В обоих случаях неприятности в виде молвы, интриг, непонимания, а главное, недостижение поставленных целей убедили Хайдеггера в том, в чем он был убежден и раньше: публичность есть неподлинность.

Он извлек урок из этих ошибок. В начале 1930-х годов происходит так называемый «поворот», после которого Хайдеггер в течение 40 лет, до самой смерти, ведет самый уединенный образ жизни. Внешних событий практически нет, зато есть напряженный духовный путь, результатом которого стали тома лекций, семинаров, интерпретаций, философских дневников. Именно они, а не «события биографии», составляют то, что нужно называть «жизнью».

Кто-то, романтически настроенный, скажет: что может знать о жизни, о мире, о вселенной человек, который и «не жил полной жизнью», кто видел мир из своего угла, кто чахнул над книгами? В ответ хочется привести в пример двух непохожих современников: Жан-Жака Руссо и Джакомо Казанову. Первый так же был отшельником, изучающим книги и живущим перепиской нот. Второй был отпетым авантюристом. Он соблазнил сотни женщин, общался с королями и прочей знатью, вершил европейскую дипломатию, стрелялся на дуэлях, сбегал из тюрем, затевал аферы с лотереями, философским камнем, масонами, играл в театре, писал стихи, изобретал технические новинки… Он написал «Историю своей жизни» и фантастический роман «Икосамерон» — творения, которые могли бы попасть в книгу рекордов Гиннеса как самые «скучные и затянутые». Их давно не читают, а если и издают, то в сокращенных вариантах. Многочисленные книги Руссо заложили основы педагогики и антропологии, языкознания и культурологи, политики и этики. Руссо зачитывалась и зачитывается культурная элита человечества вот уже несколько столетий, эти книги вдохновляли вождей Великой Французской и других революций, эти книги делали историю. Руссо, кроме того, стоял у истоков романтизма — движения, обожествляющего «живую жизнь». Так в ком больше «жизни»? Есть все основания полагать, что феномен жизни и мышления Хайдеггера еще более серьезен, если уж речь идет о конце старой и начале новой истории…

О чем же хочет поведать человечеству мыслитель в своей последней книге? На первый взгляд, речь идет об обсуждении сугубо философской, далекой и вечной проблемы «Что зовется мышлением?». Люди привыкли «не грузить» себя такими вопросами, все равно их не удастся разрешить, пусть уже этим философы занимаются, а остальных это напрямую не касается. Да и срочности никакой нет, тысячелетиями над этим думали, ничего страшного не случится, если усвоение человечеством содержания книги с таким названием произойдет еще через век — другой.

Рассуждение такого рода верно с точностью до наоборот. На самом деле Хайдеггер писал книгу актуальную, считал, что написанное в ней прямо касается всех и каждого, и главное, ее содержание есть критически важная, срочная весть, необходимая для спасения человечества от смерти [10] В интервью журналу «Шпигель», опубликованному посмертно, Хайдеггер особо разворачивает тему возможной позорной кончины человечества. Он не видит путей исхода. Интервью названо «Только Бог еще может нас спасти» .

Надо вспомнить, что время написания книги (а точнее, произнесения лекций, которые стали потом основанием для книги), 1951–1952 годы. Что это было за время? Если посмотреть на академическую философию, то для нее как будто ничего не произошло. В Англии продолжали обсуждать проблемы философии языка, в Америке ставили опыты психологи-бихевиористы, мечтающие управлять человеком, во Франции возникла мода на победивший во Второй мировой войне марксизм…