Сергей Кургинян - Содержательное единство 1994-2000

Однако при всей значимости момента экзистенциальной спонтанности на фоне всеобщего "прострационного охмырения" нашей (как теперь это уже совсем ясно, псевдо-) элиты проблема не стоила бы рассмотрения, если бы все сводилось к вышеописанному.

ЭТО было самодостаточным на момент высказывания КуликоваА.С., такого-то года рождения, окончившего то-то и служившего там-то. Но уже через полчаса заработала машина обработки события, которое назвали "КУЛИКОВ". И эта машина начала обволакивать и трансформировать Изначальное. Она состояла из аппаратных игр, оценок, рефлексий, интеллектуальных достроек, предъявления ведомственных и иных интересов.

Смешно, но и небезынтересно наблюдать работу этой осмысленной машины, превращающейся в кафкианскую химеру в нашей агонизирующей действительности. Но рассмотреть ее надо хотя бы для того, чтобы не потерять нужное звено в цепи, которая выводит к чему-то действительно значимому. А потому укажем на алгоритмическую систему обработки той спонтанности, которую мы только что описали. Итак:

Первое. С точки зрения той ситуации, в которой мы все купаемся, существенно не то, что Куликов заявляет какую-то "превентивность". До превентивности нам в нашем охмырении – как до Луны. Здесь важно лишь то, что Куликов отказывается спокойно существовать в этом охмырении, что он все-таки пусть слабо, но "дергается".

Второе. "Дергается" он радикально, выходя за стандартные чиновные рамки, то есть в ту зону, где можно схлопотать травмирующий (или убивающий даже) негативный импульс Верховного. Подчеркиваем – можно схлопотать, поскольку Верховный совсем не хочет новой чеченской войны. Или, так скажем, пока совсем не хочет. Оставим даже в стороне вопрос о том, что выход Куликова "за рамки" "случайно" совпал с антирыбкинским аналитическим документом другого спеца по Чечне (преследующего свои цели и в силу этого докладывающего, что рыбкинским путем дальше идти нельзя, что это, так сказать, "фул конец").

Но Верховный, помимо "подставки" Рыбкина, видимо, уловил в этих суждениях другого спеца, участвовавшего в перипетиях 1994-1996 годов, нечто "властно важное". Это вовсе не означает, что он хочет сменить "путь Рыбкина" на "путь спеца" или "путь Куликова". Тем более, что (признаем очевидное) никакого "пути" у Куликова сегодня нет. Есть лишь интуитивное понимание того, что прострация охмырения кончится адом, который коснется самым непосредственным образом и самого Анатолия Сергеевича. "Пути" же у Куликова нет не потому, что он "так прост" и чего-то там сообразить не может. А, напротив, во многом именно потому, что при всей своей простоте Куликов давно уже "совсем не так прост". Простые вообще министрами не становятся. И по нескольку лет (и каких лет!) на посту не удерживаются. Да еще – с повышением по службе.

Оставим даже в стороне Первомайск, после которого Куликов сумел удержаться во власти на очень крутом вираже. И всмотримся только в последние два года.

В марте 1996 года Куликов выступает против всесильной тогда группы Коржаков-Барсуков-Сосковец и вроде бы против самого Ельцина, подписавшегося под "пиночетовским" предвыборным сценарием. И – выигрывает.

Летом 1996 года он снова выступает против той же "тройки" и выигрывает второй раз. Вместе с Лебедем, Чубайсом и Березовским.

Осенью 1996 года он выступает против Лебедя. Сначала – просто один. Потом – с Чубайсом и Березовским. И выигрывает, вопреки всем "однозначным" прогнозам.

Зимой 1996-97 года он выступает против Чубайса, Коха и пр. И выигрывает! С Березовским!

Весной-летом 1997 года – Куликов вступает в конфликт с Березовским, оставаясь в конфликте с Чубайсом. И – остается на посту опять-таки вопреки всем предсказаниям.

Осенью 1997 года он не остается в стороне от "войны с Чубайсом", но уже к началу зимы 1997-98 года выдвигает компромиссную схему с Советом банкиров и пр., со сложной, многоходовой комбинацией в пространстве власти.

Заметим, что к этому времени теряет аппаратное равновесие даже такой мастер игры, как Березовский, в результате этой потери снятый со значимого для него поста замсекретаря Совбеза. И обратим внимание на то, что роль Чубайса и Немцова в этом снятии резко преувеличена. Ибо хозяин снятий и назначений прислушивается по кадровым вопросам ко всяким там "кудрявым, рыжим и прочим" только тогда, когда ощущает, что "клиент готов" и потерял чувство этого самого равновесия.

Заметим также, что Березовский, проиграв одну из игр, потерпел в ней, как член Большой Игры, урон ощутимый, но не решающий. У него остались в руках финансовые инструменты, информационное оружие (ОРТ, другая пресса), средства делания решений и влияния на теневую политику.