Георгий Реутов - Правда и вымысел о второй мировой войне

Большинство буржуазных историков Англии предпочитают не вспоминать об этих и других фактах поддержки и поощрения фашистского режима. Документы из архива МИД Германии за 1933-1935 годы, убедительно подтверждающие прогитлеровскую позицию Уайтхолла, старательно замалчиваются. Остаются в тени и английские дипломатические документы, свидетельствующие об активной деятельности Форин оффиса в 1933-1935 годах по "легализации" вооружения Германии.

Англо-германское морское соглашение 1935 года стало не только первым явным актом политики "умиротворения" германского фашизма, но и важным шагом в ревизии версальской системы. Некоторые английские историки реалистически оценивают характер соглашения. Так Р. Сетон-Уотсон еще в 1938 году отмечал, что англо-германское соглашение противоречило принципам коллективного отпора агрессору. Англия пошла на нарушение версальской системы; ее действия опрокинули "общий дипломатический фронт, согласованный в Стрезе", подчеркивал Геторн-Харди, имея в виду, что соглашение было подписано без консультаций с Францией и Италией. Англия "простила все германские преступления", писал Р. Рейнер. "Вопиющей ошибкой" называет соглашение Г. Макмиллан [2].

Однако буржуазные историки не идут дальше. Они не видят или не хотят видеть, что переговоры с Германией, заключенное соглашение противопоставлялись правящими кругами Англии другой линии в международных отношениях - системе коллективной безопасности, которая как раз в то время начала складываться в Европе. Умалчивают они и о том, что соглашение создавало благоприятные условия для создания военного флота Германии на Балтике, что угрожало в первую очередь СССР [Советские историки справедливо отмечают антисоветскую направленность английской политики в вопросе о перевооружения гитлеровской Германии. [3]].

Английская буржуазная историография старается представить дело таким образом, будто у Англии в те годы не было свободы выбора: помешать перевооружению Германии она, мол, не могла, и, следовательно, ей приходилось спасать то, что еще было можно, то есть, легализуя, ограничить по возможности этот процесс [4].

С такой постановкой вопроса согласиться, конечно, никак нельзя. Остановить вооружение Германии Англия могла как через Лигу наций, так и по линии договоренности с Францией и СССР. Но почему же это не было сделано? Решительное выступление против перевооружения могло привести к падению Гитлера и "хаосу, который последовал бы в Германии", отвечает Тейлор [5].

Важным этапом политики "умиротворения" стал эфиопский кризис. Действия Лондона в 1934-1935 годах определялись задачей "приобщения" режима Муссолини к англо-французскому согласию в Европе. Считалось, что союз с Италией предупредит сближение двух диктаторов - Муссолини и Гитлера - и обеспечит безопасность колониальных владении Англии и Франции в Северной и Восточной Африке. Этой программой Лондон руководствовался как в период созыва конференции трех держав (Англия, Франция, Италия) в Стрезе (апрель 1935г.), так и в последующем.

Из мемуаров Идена и работы Колвина "Винситтарт в министерстве" видно, что еще до начала итальянской агрессии Англия начала разрабатывать план раздела Эфиопии. Итогом явилось известное соглашение Хора-Лаваля, подписанное в Париже 9 октября 1935г. Отметим подробность, на которую советскими историками не было обращено должного внимания: Муссолини извещался о каждом шаге секретных англо-французских переговоров. Хор и Иден не скрывают этого. Министр иностранных дел Франции, подчеркивает Иден, несколько раз информировал Муссолини по телефону о ходе переговоров [6].

Однако соглашение не удалось провести в жизнь. Его содержание стало известно и было опубликовано французской прессой. Разразился политический скандал, который смел как само соглашение, так и Хора, на место которого был назначен Иден. Эти обстоятельства, безусловно, повлияли на оценки, которые дает соглашению английская буржуазная историография. Ее мнение почти единодушно, что бывает довольно редко. Разглашение плана Хора-Лаваля, отмечает Черчилль, вызвало в парламенте страшное потрясение. "Этот кризис чуть не стоил Болдуину его политической карьеры. Он потряс и парламент и всю страну до самого основания". Это была попытка "раздела Абиссинии", подчеркивает Рейнер. Общественное мнение расценивало соглашение как "по мощь агрессору", справедливо пишет Карр. К такому же выводу приходит и Иден [7].

В этой связи неуклюже выглядят попытки Хора оправдать несостоявшуюся сделку. В своих мемуарах он уделяет этому особое внимание, называя план Хора-Лаваля "лучшим из возможных" и даже единственной "основой для компромисса с целью окончания разгоревшейся войны и восстановления фронта Стрезы". Поддерживает в этом Хора и Л. Эмери [8].