Сергей Кургинян - Содержательное единство 2001-2006

Все время хотелось спросить генерала: "Почему ты считаешь, что это твой ресурс? Вот уже Олбрайт говорит, что русские слишком большой кусок заглотнули – и ресурсов, и территории. Хорошо, понадобится завтра вода. За ней придут другие – соседи или еще кто-то из "сильных мира сего". И они скажут, что это их, а не твое. Ты что сделаешь? Либо утрешься, либо предъявишь адекватные силовые аргументы. Но чтобы их предъявить, нужна армия. А значит, ВПК, наука, население, причем грамотное и хоть относительно здоровое, консолидирующие ценности и мало ли еще что…".

Глядя на генерала, я понял, что спрашивать не нужно. Что его речь – это какая-то странная комбинация фанатизма и глубокой самоиздевки. И мне начинает порой казаться, что не только его речь так построена. А и речь большинства наших современных политиков. Но такое построение речи не может не свидетельствовать об определенном построении сознания, мышления, психики.

И тогда, конечно, возникает вопрос: кто на кого давит? Что такое этот прессинг? Это усилие, направленное на сдвиг? Или фиксация наличествующего? Если наша политика приведет к тому, что Сибирь, например, обезлюдит полностью, то китайское вторжение или американское предложение продать Сибирь за триллион долларов – все это чем будет? Фиксацией нашего результата или отдавливанием нас с территории жизни на территорию смерти? Нас отдавливают – или мы отступаем? Может, нам помогают отступать, это отдельный вопрос. Но пока мы не признаем, что речь идет не о прессинге вообще, а в каком-то смысле о фиксирующем прессинге – ничего не изменится.

Между тем, официоз говорит прямо обратное: "Россия стала восходить, процветать, это не устраивает недругов, и они наезжают". Почему она стала восходить? В чем она стала процветать? Где тут кончается самообман и начинается пиар? Пока что ограничусь вопросами. И продолжу рассмотрение основной темы.

Часть третья. Реальность – и ее воздействие на пиар (он же – идеология)

Возникает некая идеологическая (шире – пропагандистская, культурно-лингвистическая) Система. Если она – сама по себе, а реальная витальная проблематика – сама по себе, то что происходит? Как одно с другим сочетается? (рис.5).

Острота нерешения стратегических витальных проблем – это один параметр уравнения. Назовем его – О.

Другой параметр – время нерешения. Назовет этот параметр – Т.

Само же уравнение таково (рис.6).

Здесь h – это константа износа самоизолировавшихся идеологических систем.

Первая из таких систем, взятых на вооружение в постсоветской России, была системой демократической или либеральной, как хотите. Можно еще назвать ее "системой Гайдара". Она подняла все возможные О в уравнениях жизни на недосягаемую высоту. И, тем не менее, она держалась на протяжении почти восьми лет. И окончательно "износилась" только к концу 90-х годов, чему в немалой степени помог кризис 1998 года.

Окончательный износ системы определяется по моменту, когда население начинает концентрированно издеваться (смеяться или, как сейчас говорят, "стебаться") над системообразующими конструкциями. В этом, кстати, разрушительная роль анекдотов. Помешать населению стебаться не может никакой страх. Единственное, что может продлить жизнь идеологической системы – это подкрепления. У советской системы их было сколько угодно: реальные успехи индустриализаций, определенный рост уровня жизни, победа в войне и многое другое. Подкрепления продлевали жизнь системы. Но этих подкреплений было недостаточно. Нужно было модернизировать саму систему. И не обязательно смягчать. Ее можно было развивать. Но это входило в противоречие с интересами правящих групп. И… однако не это составляет тему нашего сегодняшнего анализа.

Идеологическая система русского потребительского либерализма "а ля Гайдар" в чистом виде продержалась очень недолго. Призраки Скокова, Сосковца, Лебедя бродили на ее полутрупе задолго до ее кончины. Высказывание Чубайса по поводу "последнего гвоздя в гроб коммунизма" было сугубо психоаналитическим. Подсознание Чубайса уже чувствовало, что есть гроб, и есть последний гвоздь. Вопрос был в том, чей гроб и чей гвоздь. Начать свой пиар в как бы коммунистической газете "Завтра" через десять лет после фразы про "последний гвоздь" – что может быть показательнее?