Сергей Кургинян - Содержательное единство 2001-2006

Почему? А в чем была эта номенклатурная коллизия изначально? (Рис. 23) Был СССР, и была номенклатура как политический класс, вызов-то был в чем? Почему всё нельзя было сохранить? Вот только не надо мне песни петь про американцев, свои же взяли и грохнули.

Почему, в силу какой политической логики? Очень просто: надвигалась информационная эра интеллекта. Ведь это знаменовали, помните первое-то – ускорение? Горбачев-то с чего начал? С ускорения. На пятки наступала новая эра – постиндустриальная, интеллектуальная и всё прочее. Что, нужно было проводить совещания по какому-то идиотскому ускорению? Обсуждать, как именно развивать электронику? Да не это нужно было!

Этот политический класс должен был инкорпорировать интеллектуальные силы в свое ядро. У меня есть очень определенное негативное мнение о Гаврииле Попове, но, вы знаете, он несколько раз об этом говорил, и в этом он прав. Задача состояла в том, чтобы инкорпорировать в ядро своего политического класса новый интеллектуальный пласт. А что значит инкорпорировать в ядро? Это значит – делиться чем-то, начинать синтез.

Самый крупный анекдот был по моему поводу уже в коржаковскую эпоху. Вдруг надо мной нависает угроза этой инкорпорации, которой я в высшей степени не хочу по многим причинам. "Ну, почему бы его не взять куда-то?". И один из героев коржаковского периода говорит: "Он же все равно… Он же… у него меньше чем у нас денег, агентуры…" – "Да, у него меньше, чем у нас, денег, меньше, чем у нас, агентуры, но он умнее нас. Поэтому если его взять, он возьмет всё". Кaк говорит главный говорящий: "Всё!" – "А может, он что-то оставит?" – "Нет, он хапнет всё". – "Ну, тогда не надо его брать". Так я оказался спасен.

Шел 94-й год, улыбающиеся люди знают, о ком идет речь. Недавно этого героя опять по телевидению показали.

Смысл заключается в том, что был страх перед тем, что ты инкорпорируешь интеллектуальный субстрат в свое ядро, а он возьмет всё, что невозможно сохранить номенклатуру как политический класс и открыть ядро. Можно держать на периферии всяких там мальчиков и девочек, этих самых политтехнологов, то, сё, пятое, десятое, но взять в себя – это значит себя уничтожить.

Вот этот подлый, тупой страх и погубил Советский Союз. Вот ничего больше. Ничего больше, этого достаточно – неспособность построить терминальные связи, а два человека увели интеллигенцию от задачи революционного преобразования этого ядра. Это Сахаров и Солженицын. Оба этих человека решили одну задачу: увести интеллигенцию от задачи власти, куда угодно, туда или туда, в тот или иной тип диссидентства и там мирно все похоронить. Задача заключалась в точности в этом, и задача была решена.

Что сделал политический класс с этим ядром? Он спас себя через ликвидацию страны. Поскольку исторические вызовы предполагали самотранформацию, а на нее нельзя было идти, то единственным ответом было уничтожить страну и сохранить власть, пусть как власть надсмотрщиков американского дяди, неважно, – всё равно власть, пусть как полицаев в концлагере, – всё равно власть; только не делиться с другими!

Вот политический класс бюрократии. Перед бюрократией, перед политическим классом, чем угодно – новый тип интеллектуальных вызовов. (Рис. 24)

У меня были случаи, когда я очень близко находился к этому ядру, но только ситуация была такая, что человеческая личность была как гантель на рисунке, и где-то я находился близко к этому ядру, а кто-нибудь другой находился далеко, но этот другой был тоже секретарем не скажу чего, а я находился где-то вот здесь, и очень хорошо было понятно, что близость и формат – это совершенно разное, что класс оберегает себя.

И в июне 91-го года, когда в очередной раз этот класс оберегал себя, я сказал: "О, ребята, это дело плохо". Сказали: "Да чего там, не все ли тебе равно, будешь ли ты на этой тусовке или нет?". Я говорю: "Мне совершенно не важно, буду ли я на этой тусовке, я просто знаю, какую ахинею понесут на этой тусовке, как только меня там не будет и кто и зачем ее понесет". Это и произошло.

Но это же касалось общесистемной корпорации, значит, инкорпорирование нового субстрата в ядро – это вообще почти не решаемая проблема. Знаете, как она решается, когда класс ее не решает, на английский манер? Знаете, как она решается? Она решается с помощью Place de la Concorde. Гильотиной она решается. Когда гильотина начинает работать, то оставшиеся пустые места и есть зоны для инкорпорации. И снова гильотина. Мало мест – еще гильотина.