Леонид Млечин - Юрий Андропов. Последняя надежда режима.

Виктор Голиков стал помощником Брежнева еще в Молдавии, проработал с ним дольше всех. Леонид Ильич ему очень доверял. По­сле кончины Брежнева Голиков оказался не у дел и не мог скрыть своего недовольства новым руководством. Наверное, только этим мож­но объяснить его уверенность в том, что Брежнева уморили Андропов с Чазовым...

Юрий Владимирович мечтал вернуться из КГБ в аппарат ЦК КПСС, что открыло бы ему дорогу к должности генерального секрета­ря. Его беспокоило «разгоравшееся соперничество» между ним и Чер­ненко. По мере того как Брежнев слабел, Черненко становился для него все более близким человеком.

Константин Устинович, возглавляя общий отдел ЦК, контроли­ровал всю работу партийного аппарата. Он не только информировал Брежнева обо всем, что происходит, но и создавал иллюзию напряжен­ной работы генерального секретаря. Брежнев в последние годы так доверял Черненко, что подписывал принесенные им бумаги, не вникая в их суть.

«Долгие голы он был просто доверенным секретарем Брежнева», — писал Андрей Михайлович Александров-Агентов, помощник Леонида Ильича.

Заведующий общим отделом ЦК — должность важная, позволяющая оказывать серьезное влияние на формирование и осуществление поли­тики, вести контроль за исполнением решений политбюро, за претво­рением их в жизнь. Но должность не творческая, так что Черненко — это «канцелярист с большой буквы».

— Задача общего отдела — обслуживание высших органов пар­тии, — рассказывал мне старший помощник Черненко Виктор Васильевич Прибытков, — Имелось в виду организационно-техническое обслужива­ние. Но получилось иначе. Ни один документ, в том числе самый се­кретный, самый важный, не мог миновать общего отдела. Даже предсе­датель КГБ Андропов обращался к генеральному секретарю Брежневу через общий отдел. Личные беседы у них происходили достаточно ред­ко. Первым получателем и читателем его бумаг был заведующий общим отделом Константин Черненко.

Конечно, через общий отдел проходили тонны малозначащих, а то и просто пустых бумаг, которые приходили отовсюду. Но в целом они давали картину жизни страны. И это позволяло Черненко не хуже Андропова знать, что происходит в государстве.

После смерти видных партийных деятелей приезжали сотрудники КГБ и забирали весь его архив. Он поступал в общий отдел ЦК, в распоряжение Черненко. Эта судьба постигла архивы решительно всех — и Хрущева, и Микояна. Осечка вышла с Михаилом Андреевичем Сусло­вым, просто потому что у него вообще не оказалось никакого архива.

Только два человека имели доступ к архиву политбюро: гене­ральный секретарь и заведующий общим отделом. Но Брежнев архивными материалами не интересовался, а Черненко знал все, что там хранит­ся. А там лежали взрывоопасные материалы, которые таили от мира и еще больше от собственной страны: оригиналы секретных протоколов, подписанные с немцами в 1939 году о разделе Польши и Прибалтики, документы о расстреле польских офицеров в Катыни. И многое другое, что ограничено наисекретнейшим грифом «особой важности — особая папка». Даже члены политбюро не имели доступа к этим документам и просто не знали, что хранится в архиве политбюро.

«Черненко лично, именно лично — это было для него чрезвы­чайно важно, — вспоминал Александров-Агентов, — докладывал Леониду Ильичу все важнейшие документы, поступавшие в высшие эшелоны Цен­трального комитета, сопровождая это, когда было уместно, какими-то своими комментариями, может быть, рекомендациями. Причем делал он это, надо отдать должное, с большим искусством, поскольку обладал тонкой интуицией по улавливанию настроений и направления мысли на­чальства, умел подстроиться к этому направлению, умел доложить дело так, чтобы оно не вызывало раздражения, сглаживал острые углы, что осознанно или неосознанно, но весьма нравилось Леониду Ильичу...

Между ними установились весьма близкие, доверительные отно­шения, и Леонид Ильич, насколько я мог понять, неоднократно давал Черненко поручения даже самого деликатного характера, с которыми он не обратился бы ни к одному из других своих сотрудников и кол­лег».

Летом 1977 года Брежнева избрали председателем президиума Верховного Совета СССР. Черненко лежал в больнице, не мог присут­ствовать, очень огорчился из-за этого, прислал письменное поздрав­ление. Брежнев ему ответил 16 июня:

«Дорогой Костя!

С большим волнением я прочел твое поздравление в связи с избранием меня на пост Председателя Президиума Верховного Совета СССР. Твои слова в этом поздравлении не могли не тронуть моего сердца, не взволновать меня.